Сергей Долженко: Город белых паломников. Роман

Пляжный гул приутих и немедленно возобновился. Кое-где даже аплодировали, а Киоскер – тот страшно хохотал, когда крещение повернулось столь неожиданным образом.

…С каким стыдом бежал Константин с поля боя! «Ну, зачем же так, черти зеленые? Как про тюрьму рассказывают – новенький, получай оплеуху, знай свое место… И сам хорош. Ждал, пока треснут. Сразу бы объяснить, не лезьте, ребята, опасно! Как теперь с ними дружить… по кривой дорожке обегать начнут…»

Ободренный интимным происшествием, дядя возлежал в поролоновом кресле и курил, стряхивая пепел на аккуратно выщипанную гроздь винограда. Томно округляя глаза, он наслаждался своими раздумьями. «Ириша, конечно, обходительнейшая женщина. Как она! Ну, просто жар, просто огонь какой-то!»

Он с пристрастием убрал остатки файф-о-клока, вынес пустую бутыль на площадку лестничной клетки этажом ниже, и насухо вытер столик. Рывком приподнимая дипломат, выронил его и тот изящно раскрылся, выпустив на ковер… десятки денежных пачек в новых банковских упаковках!

Тысячи свежих незапятнанных рублей, шипя, расползлись у его ног…

– Мать честная, Костюша, вот это номер! – Чувствуя, как в груди разливается холодное онемение, дядя присел и ткнул пальцем банкноты. Точно, рублики! Те самые, что обеспечиваются всем достоянием Государственного банка России!

Шепотом высказывая ряд непечатных выражений, пересчитал их. Вышла круглая цифра – десять тысяч.

«Подлец, вот подлец! – в величайшем волнении подумал Петр Васильевич. – Извинительный такой, порядочный, а ишь, чего выкинул!»

Беспокойно замерил комнату тяжелыми шагами. Осененный, встал. «Банда, не иначе. Уговорили, застращали. Передать там, как-то для них использовать… Что делается, а?»

Время отсчитало по копейке минуту, вторую, а Константина все не было. «Где этот стервец пропадает, неужто все на пляже?» Некстати вспомнилась дача в Садовом поселке у озера – ее прежний хозяин, требуя последние две тысячи, при встрече стал чаще жаловаться на крайне нищенский уровень жизни…

Дядя разозлился. «Какие-то бандюги могут раскидываться деньгами, как попало, а ты сдыхать должен в четырех стенах, вдали от природы. Я этим скотам покажу, как детей портить! Обойдутся!» – молниеносно решил он и, не колеблясь, сложил купюры в одну из секций зального гарнитура. «Пусть только коснутся племяша, головы пооткручиваю!» – свирепо решил он.

Запели соловьи.

С порога Константин весело и напрямик спросил:

– Теперь можно?

Загадочно играя голосом, дядя ответил:

– Давай-давай, проходи… Стой! Где взял деньги, говори быстро, ну?

Племянник замер и медленно опустил голову. Петр Васильевич приблизился и положил руки на плечи маленького заблудшего человека. Тот согнулся и плаксиво затянул:

– Мне грозили, но я все скажу-у, все…

Шмыгая носом, достал из внутреннего кармана пиджака не заклеенный конверт. Дядюшка величественно принял бумагу и зачитал ее, с трудом вникая в текст. Сноха сообщала, что посылает с сыном часть суммы, вырученной за проданный дом, и просит использовать ее для Константина постепенно и как можно рациональнее. «Целую Наденьку, простите за навязанное беспокойство, но так, после всего случившегося, будет лучше».

– А кто тебе губу разбил? – упавшим голосом спросил он.

– На пляже, – не моргнув, ответил племянник.

Дядя покорно, как выдоенная корова, преклонил главу. За один миг приобрести и потерять десять тысяч – этого не вынесли даже шахтерские нервы!

Константин тут же повис на его шее.

– Не обижайтесь, пожалуйста! Вы на меня напустились так, что мне ничего не оставалось, как подыграть вам… Я к этому в театре привык, у нас здорово было насчет розыгрышей – ни одна репетиция без них не обходилась.

– Какой еще театр? – еле вымолвил дядюшка.

– У нас дома, – радостно сообщил Константин. – Приехала к нам с Дальнего Востока бабушка одна, Энне Николаевна, режиссер, бывший артист цирка… Совершенно случайно, ей наш климат был нужен, подлечиться. Что у нас тогда началось! Какие там военные училища, все в артисты пошли! Как она учила! Бесподобно! На высочайшем уровне… отработка голоса, разминка, грим, этюды и пантомимы… Я помощником у нее был – режиссером театра эстрадных миниатюр! – Гордо закончил несвязицу Константин.

Пришла Надежда Прокофьевна, целовала, расспрашивала, любовалась своим единственным племянником, с которым так нехорошо обошлась судьба. После гибели отца, мать недолго оставалась вдовой…