Сергей Ильичев: Возвращение «Конька-Горбунка»

И вдруг неожиданно полились слезы, да так, как никогда ранее, ручьем! Вымывая из глазниц крохи греховных ошибок прожитой жизни, подламывая и очищая от наростов страстей и профессиональных интриг берега ее памяти, сметая на своем пути то, что считалось ею святым и непререкаемым – багаж полученных знаний.

И так до полной опустошенности, до смиренной готовности осознания себя лишь сосудом, в который только Господь волен вложить нечто, что именуется Божественной Истиной…

Александра еще три часа слышала обрывки молитв и сдавленного плача, доносившиеся из спальни, и лишь когда сестра затихла и погрузилась, как ей показалось, в сон, ушла к себе. Но, видит Бог, поторопилась…

У старинушки три сына:

Старший умный был детина,

Средний сын и так и сяк,

Младший вовсе был дурак…

Татьяна проснулась в полночь и увидела свет свечи, отблеск которой проникал и в ее спальню.

«Неужели Александра еще не спит? – подумала она и опустила ноги на пол. – Наверное, разволновалась. Нужно обязательно попросить у нее прощения, я так бестактно вела себя вечером».

Она встала и открыла дверь в гостиную.

И замерла. У книжных стеллажей стоял… он.

И тогда она на всякий случай осенила крестным знамением себя, а потом его.

Но он не уходил и не испарялся.

В памяти Татьяны невольно возникло описание молодого Петра Ершова его другом – музыковедом и композитором Юрием Карловичем Арнольдом: высокая и плечистая фигура сибиряка с удивительно выразительным лицом. А губы Вяземской все одно продолжали твердить: «Не может быть…»

– Вы уж простите меня, Христа ради, – увидев ее, застенчиво произнес юноша, – что я тут без вашего соизволения ознакомился с этой прекрасной библиотекой…

«Этой библиотеке действительно можно позавидовать», – согласилась внутренне Татьяна. Когда после окончания войны все вывозили из поверженного Берлина картины и ценности, их дед-генерал собирал библиотеку, очевидно, думая о своих потомках.

– Мне бы такого чудного деда… – неожиданно произнес он, словно читая мысли Вяземской.

– Господи! – еще раз прошептали губы Татьяны, – неужели Ты снова дразнишь меня.

– Хотя я имел возможность пользовать императорскую университетскую библиотеку Санкт-Петербурга.

– Догадываюсь… – робко произнесла Вяземская.

– Видит Бог, ни я, ни матушка моя не хотели никуда уезжать из Тобольска. Это все из-за Николя… Он у нас был суматошный, и его, хоть он был и старше меня на два года, побоялись одного оставлять в большом городе. Вот батюшка и добился своего перевода в Санкт-Петербург, дабы я и в университете за ним приглядывал, хотя мне самому от роду-то тогда было всего 16 годков…

Татьяна понимала, что еще немного, и она снова лишится сознания. Ноги становились ватными, пот заструился по спине, она знала, хорошо помнила это состояние.

– Да вы идите, отдыхайте, у вас завтра будет трудный день, вам обязательно нужно отдохнуть и выспаться, а сон – это лучшее лекарство, – заботливо произнес он, – а я еще приду, буду приходить, обещаю вам. Кстати, передайте своей сестре, мне очень нравятся ее стихи, правда, правда…

Затем улыбнулся и пропал. Лишь на столе остался его подсвечник с догорающей свечой.

Утром, лишь открыв глаза, Татьяна увидела на столе подсвечник Ершова. И, куда уж деваться, снова перекрестилась. Потом некоторое время искала место, куда бы его спрятать до откровенного вечернего разговора с сестрой.

Затем, быстренько глотнув молока, вышла из квартиры в надежде успеть пробраться в архивы библиотеки по утренней прохладе.

Александра же, наоборот, в то утро, зная, что Татьяна уже встала, не стала выходить из своей комнаты, чтобы по-семейному вместе позавтракать и проводить сестру в библиотеку.

Она надеялась, что сестра сама решится поведать ей, что же с ней в последние дни происходит. А после ее спешного ухода поняла необходимость вмешательства в изучение состояния сестры всемогущих эскулапов медицины.

В то утро библиотека словно вымерла. Лишь в читальном зале в полном одиночестве сидела, заполняя карточки посетителей, знакомая Татьяне сотрудница.

– А где же все? – спросила ее Вяземская.

– Библиотеку закрыли из-за смога…

– О, как я попала! – от неожиданности воскликнула Татьяна. – Что же мне теперь делать? Ведь у меня сегодня последний день командировки.

– Так уж и быть… Сделаем для вас исключение, – сказала она и подала Вяземской связку ключей. – Вас проводить?