Елена Федорова: Веретено Судьбы (сборник)

– Так не бывает. Так не должно быть! – повторяла она, как заклинание, шагая к краю пирса. – Подальше, подальше от звуков, издаваемых людьми. Поближе, поближе к океану.

На краю пирса Глория остановилась, бросила полотенце на нагретые камни, села, свесила ноги. Подставила лицо теплым солнечным лучам, прошептала:

– Вац-лав…

Ветер подхватил это имя и умчался прочь. Глория решила не думать о том, что Вацлава нет. Ей захотелось вернуться в прошлое, в день их первой встречи…

Была ранняя весна – время пробуждения природы, пробуждения чувств, рождения нового чуда. Глория любила весну. Она могла часами любоваться пробившимися из-под земли росточками. Первыми в ее палисаднике расцветали бледно-лиловые крокусы. Они жались друг к другу, спасаясь от утренней прохлады и ночных заморозков. Они были крепкими, потому что им предстояло множество испытаний.

– У тэбья красывы цвэты, – проговорил незнакомец, остановившись возле низкого заборчика, отделявшего палисадник от тротуара.

– Да, – сказала Глория, продолжая рыхлить землю.

– Как тэбья звут? – спросил незнакомец.

– Это крокусы, – ответила она, подняв голову.

– Кро-ку-си, – повторил он, улыбнулся. – Крокуси – это цвэты. А я прошу твою имья.

– Меня зовут Глория, – она поднялась.

– Глория, – повторил он без акцента. – А меня зовут Вацлав.

Протянул крепкую ухоженную руку. Глория вложила в нее свою маленькую с длинными пальцами.

– Вы музыкант? – спросил он, не выпуская ее руку из своей руки.

– Нет. Я программист, – улыбнулась она. – Пианисткой была моя прабабушка.

– Ее звали Гелена Мировска? – воскликнул он. Глория утвердительно кивнула. – О, вы счастливая, Глория. Быть в родстве с таким талантливым человеком, это…

– Теперь это не имеет никакого значения, – сказала Глория. Глаза погрустнели.

– Как это? Пошэму? – воскликнул Вацлав.

– Такова жизнь, – проговорила она, высвободив руку.

– Постойте, – попросил Вацлав. – Вы должны мне все рассказать про Гелену, про ее друзей, врагов, ее детей, – посмотрел в глаза Глории, спросил почти шепотом:

– Где ее могила?

– Ее могилой стал океан, – ответила она.

– Океан? Пошэму?

– Перестаньте коверкать слова, – рассердилась Глория.

Вацлав прижал обе руки к сердцу и, запинаясь, объяснил, что он иностранец, что от волнения он путает слова, поэтому Глории не следует на него сердиться. Он приехал в Краков с желанием разыскать следы известной пианистки Гелены Мировска. И, о чудо! Он стоит у дома, в котором живут ее потомки. Он никуда не уйдет, пока Глория не пообещает ему новую встречу, если сегодня у нее нет времени на разговоры с незнакомцем.

Времени у Глории было много. Но ей не хотелось приглашать в дом первого встречного. Поэтому она предложила встретиться завтра вечером в кафе напротив консерватории. Вацлав просиял. Он прижал руку Глории к губам, пропел:

– Лублу тэбья! – Глория покачала головой.

Вацлав улыбнулся, прошептал: «До видзеня, пани» и, подпрыгивая, побежал по тротуару. Глория рассмеялась. Вошла в дом.

– Что тебя так развеселило? – поинтересовалась пани Ванда, глянув на дочь.

– Меня развеселил человек по имени Вацлав, – ответила Глория.

– Он что, вырос на грядке рядом с крокусами? – спросила пани Ванда.

– Нет, дорогая, он проходил мимо, – обняв мать, ответила Глория. – Представь себе, он приехал сюда, чтобы узнать все про Гелену Мировска.

– Что? – пани Ванда побледнела, опустилась на стул.

– Что с тобой, мама? – испугалась Глория. Пани Ванда попросила стакан воды. Сделала несколько глотков, заговорила:

– Много лет назад Гелену Мировска тоже разыскивал человек по имени Вацлав.

Глория села на стул напротив матери. Ей было ясно, прошлое не отпускает Ванду, поэтому так трудно ей говорить о нем.

– Вацлав Крайновский был высок, красив и безумно нежен. Когда он смотрел на меня своими черными глазами, я забывала про все на свете, – она вздохнула. – Мне было восемнадцать. Я влюбилась в него без памяти. Я верила всем его словам и клятвам. Я готова была идти за ним на край света. Я была послушной, доверчивой овечкой, которая не подозревает, что ее ведут на заклание… – пани Ванда спрятала лицо в ладони, разрыдалась. Глория бросилась утешать ее.

– Все в прошлом, в прошлом, мама. Не стоит плакать о том, чего нельзя исправить. Ты учила меня быть сильной. Ты говорила, что невзгоды – это серые тучи, из которых льется дождь, чтобы выросли новые цветы, травы, деревья. Печаль нужна, чтоб мы полнее радость ощущали. Жить невозможно без печали. И раз она есть, значит, так должно быть.