Славик объяснял уступки хозяина хромому тем, что тот тоже мог сидеть в советское время. О тюремном прошлом хозяина Макарыч знал от Вити, а за что – от Славика: подпольное производство презервативов с усиками и резиновых женщин, тогда большой редкостью. Этот товар стал одной из его основных товарных номенклатур после освобождения из тюрьмы демократами. В офисе был отдельный салон с этим импортными изделиями.
Еще одному повышению и последнему два года назад помог случай.
В обязанности сторожа входили уборка территории и вывоз мусора, главным образом из бесплатной столовой, которая, кстати, на сторожей не была рассчитана, и поэтому еду они приносили из дома. Плата за уборку и вывоз мусора входила отдельной статьей в оклад сторожа и оценивалась хозяином в сто рублей в месяц или по десять рублей в смену. Уборка территории – ладно, куда ни шло: помахал метлой, вроде как размялся. Правда, зимой, на разминку уборка снега и колка льда мало походили, но это еще было терпимо. А вот вывоз мусора в любую погоду был, мягко говоря, делом пренеприятным. Мусор вывозили на обломках детской коляски в контейнер на километровое расстояние. Хозяин экономил на мусорных мешках, и уборщица использовала тонкие, как презерватив, прозрачные пакеты, которые рвались от тряски, и мусор приходилось подбирать с тротуара.
А случай оказался вот какой. Возле контейнера дорогу Макарычу преградил огромный мужик азиатской внешности и грубо поинтересовался, чей мусор. Догадываясь, что дело пахнет неприятностью для фирмы, Макарыч пролепетал в ответ невразумительное. Мужик на ломаном русском языке поставил его в известность, что пользование контейнером обходится в три с половиной тысячи рублей в месяц и приказал везти мусор обратно. Уговаривать его было бесполезно, и пришлось Макарычу плестись к другому контейнеру, но уже больше километра.
Выслушав сердитого Макарыча, Славик, сказал, что такие случаи с ним бывали, и поэтому он возит мусор по ночам, как посоветовал хозяин. А Макарыч, не зная об этом, возил вечером после ухода последнего работника из офиса.
Тут-то он и надумал, как заставить хозяина раскошелиться.
Он предложил Славику как главному сторожу поставить хозяина перед выбором: либо оплачивать им половину стоимости за пользование контейнером, то есть полторы тысячи, и добавить каждому еще по двести рублей за вывоз мусора и уборку территории, либо они откажутся от выполнения этих работ. Кроме того, Макарыч настаивал на увеличении оклада до минимального размера по Москве, превышавшего их оклад больше, чем в два раза. Но боявшийся хозяина пуще смерти Славик наотрез отказался говорить с ним насчет оклада. Мало того, Макарычу пришлось даже уговаривать его присоединиться к требованию по контейнеру.
Сам он разговор с хозяином взял на себя с удовольствием. Начал его со встречи с мужиком, приврав для красного словца, что тот пообещал набить ему в следующий раз морду. Не дав хозяину возразить про вывоз мусора ночью, он довел до его сведения установленный по Москве минимальный размер оплаты труда и зачитал по бумажке требования. Даже не взглянув на протянутую ему бумажку, зато наградив Макарыча злобным взглядом, хозяин прорычал:
– Я буду говорить с Вячеславом.
Взгляд Макарыча был не менее выразителен.
Разумеется, этот жмот, тративший на празднование своего дня рождения десятки тысяч долларов, добавил им к полутора тысячам рублей за контейнер (тут он был Макарычем нокаутирован) лишь триста рублей на троих за мусор и уборку. О повышении оклада речь у них даже не шла, и таким образом на одного сторожа прибавка составила всего лишь шестьсот рублей или килограмм колбасы, от которой не воротил нос Филька.
И все же какая-никакая, а это была победа Макарыча над хозяином, которая внесла ясность в их отношения: оба, мягко говоря, не любили друг друга, но старались это не показывать. Труднее давалось это Макарычу, не умевшему скрывать свои чувства, как ни учила его Галина.
– У тебя все на лице написано, – сердилась она. – Ты же был дипломатом. На переговорах ты был сама любезность. И с ним веди себя также. Ты должен понять, что сегодня ты никто, нищий пенсионер. Каким бы говном ни был твой еврей, а кормит он тебя, а не ты его.
– Это еще вопрос, кто кого кормит.
– Эту свою марксистско-ленинскую теорию ты можешь мусолить в своих писюльках, а не со мной. Деньги на хлеб дает он тебе, а не ты ему. Я даже не хочу представлять, что будет с нами, если у него терпение лопнет, и он тебя выгонит.
Читать дальше