Надежда Осипова - Улыбка волчицы

– Наверное, я все-таки с Зиной очень уж неправильно вела себя, – как-то вскользь запоздало подумалось Татьяне. – Я вот сама только лишь прикоснулась к безмолвию собственного одиночества, и то мне в праздник одной дома страшно стало, в люди бежать сразу захотелось, а каково на вкус чужое одиночество, когда, может, и поговорить-то сутками напролет не с кем, кто знает, что у человека тогда внутри происходит, – раскаянно вздохнула Татьяна.

– Да ладно, хватит переживать, у нас в жизни у каждого свой фикус имеется, – строго оборвала она себя, спускаясь в темноту по кривым ступеням крыльца.

Это утро началось для меня глубокой ночью. Из красноярского аэропорта позвонил младший сын. Прилетел из Москвы. Хотел устроить мне сюрприз перед Новым годом. А теперь застрял на полпути: не смог снять деньги, банкомат зажевал карту. И наличность почти закончилась – денег уж точно не хватит на два автобусных билета – сначала из Емельяново до автовокзала, а потом до дома. Я расстроилась, потому, как не понимаю – вот в кого такой бестолковый уродился?! Зачем ехать из благополучной Москвы под Новый год в глушь, а антигород, да ещё в самые холода? Уже во времена Герцена все нормальные люди знали, что здешние места – гиблые, коли ссылали сюда по судебным приговорам самых опасных людей – декабристов с уголовниками вкупе. Антигород казаки первоначально основали без малого четыре века назад. Чтобы им скучно не было, их переженили, а в невесты со столиц согнали «гулящих жонок», да и перепроводили в антигород. И после власти тоже не скупились: обе столицы от политических и уголовных элементов планомерно чистили, а «очистки» в антигород отправляли. И из достопримечательностей в антигороде по сей день – пятидесятиградусные морозы, болото и тайга кругом, конечно. С медведями-людоедами, и зеками, бывшими и настоящими.

Первую половину ночи возмущалась – почему человек не понимает, что не за тем я его непомерными усилиями из этого гиблого болота выталкивала, чтобы он вот так запросто назад возвращался. А вторую половину ночи уже сердилась, что теперь его ещё и выручать спешно надо, а потому требуется выслать через банк примерно тысячу. Господи, а у меня за душой только четыреста рублей – оставила крохи, чтобы кое-как дотянуть до пенсии. Но, надо признать, сюрприз удался на славу – если глаз не сомкнула всю ночь, думаючи, где спозаранку искать недостающие денежки. Новый год через два дня, кто даст в долг? К празднику местный народ месяца за два начал готовиться, чтобы хоть как-то новогодний семейный стол достойно обставить. Богачей среди моих знакомых нет. И, как ни крути, ситуация неприятная. На исходе ночи решила: пойду с утра пораньше наугад. Кого встречу, у того и просить буду.

Как решила, так и сделала. Вышла из дому ещё затемно. А на улице – никого. Мороз, туман, и даже собаки не бегают. Дошла до базара. Там в некоторых углах несчастные торгаши на лютом морозе уже шевелиться начали. Присмотрелась. Есть один знакомый – Михаил с Волги, я у него носки из козьей шерсти покупала. Торговалась до одури. Вряд ли он меня смог забыть за два-три месяца, обычно годами помнят. Подхожу, прошу слёзно:

– Михаил, одолжи пятьсот рублей, к вечеру перезайму, отдам.

– Как наторгую. Пока у самого пусто. Подожди маленько, вот покупатель пойдёт, тогда уж точно дам…

Вижу, что помнит, не забыл. И не врёт. Но деньги-то срочно нужны. Наседать бессовестно стала.

– Дорогой, ищи, где хочешь. Выручай. Сын в аэропорту застрял.

Михаил понял с полуслова. Взял у торговых сотоварищей в долг. Минут через пять деньги были уже при мне. Всю дорогу до банка молилась за здоровье его детей.

На улице темень – глаз выколи, а в банке народу – не протолкнуться, наверное, перед праздником платежи по кредитам погасить хотят. Взяла талон на перевод. Делать нечего, придётся выстоять очередь. Присесть некуда, все сидячие места заняты. Вскоре, чувствую, больные ноги уставать стали, и бессонную ночь начала ощущать – разум в кучу собрать не могу. Да ведь и старость – не радость, дня в своей жизни спокойно не прожила, организм изношенный, силам-то неоткуда взяться. Переминаясь с ноги на ногу, слегка пошатываясь, отстояла ещё минут двадцать.

Чтобы отвлечься от мыслей о близком обмороке, стала народ вокруг себя рассматривать. Справа вертлявая дамочка стоит, на боку дыру вертит. Хорошо, что молчит, а то половина мужиков уже бы разбежалась от её глупостей. Слева – мужик с глубокого похмелья, Новый год досрочно отмечать начал, перегар – как химическое оружие, кто в себя вдохнёт, сразу преставится. Прямо передо мной – зек ёрзает, туда-сюда шмыгает. А в перерывах, как и я, людей взвешивает, кто на сколько тянет. Похоже, вышел из тюрьмы недавно, ещё не совсем к воле привык. Не особо серьёзный зек, глубинной крепости духа не видно. Сидел часто, но малые сроки. Ни позвоночника не чувствуется, ни зековского кодекса чести. За ним в очереди – камуфляжный парень набычился. Кредитов пять, сердешный, имеет, судя по бумажным платёжкам в руках.