Надежда Осипова - Улыбка волчицы

Татьяна взглянула с особым вниманием на Зину. Действительно, в сильном свете, солнечно вспыхнувшим после полутьмы, хозяйка дома выглядела совсем уж неважно, она явно похудела, а некогда ее холеная кожа имела зеленовато-землистый оттенок. В комнате, как сквозняком, потянуло жутью, да так явственно, что Татьяне стало даже немного зябко.

Женщины вошли в спальню. Здесь все было, как обычно. Только появился очень высокий, под самый потолок, сочно-зеленого цвета стройный фикус в великолепной кадушке, стоявший у самого изголовья изящно застеленной пуховым одеялом постели. Одним своим листом он касался подушки.

– Ты узнаешь его? – улыбнулась Зинаида. – Он стоял у меня на работе в коридоре у окна, может, помнишь, внизу у самой лестницы. Засыхал совсем, почти умирал, а я вот выходила его в домашних условиях. Любовь и нежная забота, видишь, Таня, всем нужна, особенно тем, кто уже погибает.

Татьяна ни слова не сказала в ответ. Она действительно вспомнила тот махонький убогий фикус в офисе Зины, заходила к ней на работу еще по весне как-то по делу, тогда он на самом деле выглядел совсем зачахнувшим. Он и запомнился-то ей пожухлыми, скукожившимися листьями да изогнутым стволом-позвоночником, подвязанным пожелтевшими бинтами к воткнутой в кадушку дощечке. Его увечный вид совсем не вязался с официальной обстановкой в кабинетах, поэтому и оказался бедолага в конечном счете у самого выхода почти что под лестницей. Но сейчас опознать его можно было только по этой иноземной цветистой кадушке.

– Ну, а дальше ты с ним что будешь делать? Потолок для него выпиливать? – пошутила неловко Татьяна и невольно отодвинулась от фикуса, ей отчетливо показалось, что статный гигант понял ее шутку, потому что листья его зашевелились будто от смеха.

– А тебе что за дело, как мы с моим мальчиком дальше жить будем? – ошеломленно услышала она в ответ.

Чтобы сгладить собственную неловкость и выказать симпатию хозяйке и ее любимцу – Новый год все-таки, Татьяна кончиками пальцев слегка коснулась жестковатой зелени фикусного листа, и тотчас пожалела об этом: она явно почувствовала его ответное движение.

Зина недовольно наблюдала поведение их обоих, и в ее взгляде вспыхнули потаенные, пока небольшие, но уже замеченные Татьяной зловещие огоньки. Так ведет себя сильно любящая, уже вдоволь пожившая на белом свете женщина, когда с объектом ее последней любви пытаются кокетничать другие особи женского пола.

Татьяне становилось все неуютнее, она ощущала себя частично навязчиво помешанной, особенно когда дело касалось несомненно мужского отношения к ней фикуса. До начала Нового года оставалось двадцать минут, а она вынуждена была оказаться в нелепейшей ситуации, да еще выяснять с хозяйкой отношения, но из-за чего?

– Зина, а давай мы сейчас твой фикус возьмем за длинные его уши, выволочем уж как-нибудь вдвоем на улицу, да под откос в овраг и сбросим. Мне кажется, что тебе с этими твоими селекционными опытами надо завязывать. У вас, я чувствую, идет обоюдная мутация, у твоего фикуса четко прослеживается линия мужского поведения. А ты зеленеешь, точнее, почти вся уж зеленая стала. К Новому году мы с тобой, думаю, управимся, и ты жизнь наново начнешь, – неожиданно для себя самой предложила Татьяна.

Не дам, – взвизгнула хозяйка дома, заслонив собою молодого темно-зеленого своего дружка. – И не фикус он вовсе, не обзывай его так, дифенбахий он. А я зову его Феденькой. Домой к себе ступай, да командуй там!

Ощетинившийся фикус, вроде бы тоже обидевшись, злобно заколыхался всем своим остовом. Татьяну вновь охватила непонятная жуть. Взглянув снова на Зину, она от всей души пожалела стародавнюю свою приятельницу, зеленовато-землистый оттенок кожи лица которой явно указывал на нешуточную, возможно, болезнь. А непонятная, мистическая наполненность некогда уютного и ухоженного дома Татьяну сильно беспокоила, но не из-за себя, она точно знала, что из гостей уйдет сию же минуту, оставаться здесь и дальше становилось слишком тяжелым и бессмысленным занятием. Фикус Феденька изгонял ее из своих владений, ей становилось нечем дышать, появилось даже ощущение, что будто кто-то невидимый подталкивал ее старательно в спину, словно мощным потоком воздуха гнало ее к выходу.

Молчком одевшись, Татьяна под новогодний бой часов покинула дом. Оглянувшись напоследок у порога, она увидела, как Зина, стоя у фикуса, плакала, а темно-зеленые листья Феденьки очень нежно и участливо обнимали ее за худенькие плечи.