Валерий Антипин - Он, она, они

– Слушай Женька, а поехали ко мне на дачу! Познакомлю тебя с дочерьми. Отдохнем, позагораем. Интересно, узнает ли тебя мама. А? Жень! Поехали!

– У тебя же дела.

– Да ну их, эти дела.

– Поехали.

Саня куда-то позвонил, и через полчаса к бару подъехала машина. Заскочив в ряд магазинов, закупив все необходимое, они, распевая песни, выехали за город и помчались по трассе. Между куплетами, Евгений мельком мысленно заключил, что пригласительный билет в бесшабашность на сегодня ему заказан с самого утра. И вот теперь он на заднем сиденье машины горланит песни и не чувствует никакой вины за никчемно проведенные часы. Мысль промелькнула и исчезла, а Евгений тут же затянул припев, Саня, жестикулируя, хохотал и визжал от радости. Загородная дача не выделялась на фоне небольших домиков, выстроенных вдоль садовой улочки. Низенький заборчик, цветы, тропинка к двери. Открытые настежь окна, яблоньки, грядки с помидорами. Две девочки в одинаковых шортах катались на качелях. Увидев за кустами смородины тихонько крадущегося Саню, они радостно закричали:

– Папа! Папа приехал!

Саня расставил в стороны руки и принял в свои объятия дочерей. Девочки прыгали, залезали по очереди на его руки, обнимали и целовали, засыпая его своими вопросами. Вероника и Марьям – десятилетние двойняшки, скучающие по отцу, теперь не отпускали его и на шаг. На крылечке, под навесом, появилась заспанная женщина. Это была Людмила Васильевна, мама Сани. Сложив ладони и прижав их к груди, она воскликнула:

– Ой, Женя! Какой ты стал!

Женщина обхватила пухлыми ладонями Женины плечи, по-матерински прижала его к себе, похлопала по спине, потрепала волосы и пригласила в дом. Устроившись на кухоньке, они спокойно беседовали, обмениваясь новостями, а тем временем Саня возился с курицей. Вероника и Марьям живехонько на столике под яблоней расставляли кушанья, и через час-полтора все уселись за стол. Смеялись, шутили, отгоняя надоедливых мух и наслаждаясь дачным, вечерним затишьем.

Стемнело. Саня и Евгений, накупавшись в местной речушке, русло которой огибало дачный поселок, устроились на зеленом бережку, поговорили о жизни, о природе. Там и остались на ночь, уснув у берёзы. Рассвело. А вокруг них, спящих, кружило то самое благополучие. Они не искали его, не думали о нём. Оно нашло их само и осветило домики, реку, наступающее утро, их сны. Благодать, одним словом.

Супермаркет. Через определенные периоды в разных уголках шумного пространства, после некоторого музыкального вступления, то и дело звучало: «Мы, приглашаем вас… посетить, … купить, … приобрести…». Скрипучие тележки, грузчики в униформе, одежда, мебель, выстроенная в ряд бытовая техника, толкотня. Все вокруг куда-то бегут, спешат, кричат. Двустороннее движение, в котором сталкиваются пакеты, сумки, люди, шуршат рубли и квитанции. Всё это иногда привлекало и меня, но не от скуки, а по мере необходимости. А в этот раз, переходя от отдела к отделу, увлеченный пестротой и разнообразием вещей, я рассматривал новинки канцтоваров, посуду и, попросту говоря, транжирил время. Обычно в эти часы я встречаю жену, но сегодня ей срочно пришлось обратиться к дантисту. Мы договорились, что встретимся у поликлиники в шесть вечера, но было рановато, вот я и заглянул в универсам скоротать минут сорок.

– Вам помочь? Подсказать, показать? – небрежно бросила молоденькая продавщица.

– Нет. Спасибо.

– Покупать надо, если вещь нравится, – добавила она и тут же обратилась к паре пожилых людей. Не обращая внимания на такое замечание, я продолжил осмотр фужеров. Как она напомнила мне дочь! Та тоже в джинсах, короткой кофточке, пальчики в колечках. Всегда торопится, прихватив два бутерброда на обед. Как быстротечно время – детки уже повзрослели. И хотелось бы мне, чтобы у дочурки все сложилось, а у неё, что да как, не разберешь. Все чертит себе, кроит, только и слышно от неё о тканях, фасонах и моде. Ищет свой неповторимый стиль. Ищет, да никак не найдет. Хотя было одно платьице, мне тоже оно нравилось. Переливающееся такое, без четких форм, необычно сшитое, не то чтобы балахон, но просторное и едва прикрывающее туфельки. Газовое и легкое как облако, казалось, оно вот-вот и растает в воздухе. Такое изменчивое на ветерке, скрывающее под собой необузданный характер, и подходящее дочери. Одним словом, по капельке неординарности и оригинальности – вот и платьице.

Ну и давка! Цивилизация! Супермаркет – это не храм, где повсюду иконы с ликами святых, расписные потолки. Там совсем другая энергетика, создающаяся внутренним убранством церкви и завораживающим пением хора. И кажется, что это мелодия гипнотизирует, помогая на время отрешенно забыть о мирском – о квартплате, совещаниях, предстоящих расходах семейного бюджета и прочем, суетном. И вот уже все собравшиеся, открывая рот, пытаются подпевать, вслушиваясь в оду батюшки. И струится дым благовоний, и словно бы сжигает невысказанные обиды огонь церковных свечей. Во всём этом есть особая торжественность, объединяющая всех, она, поднимая волну забвения, смывает ненужное, замутненное беспокойствами о материальных благах, восстанавливая гармонию внутри каждого. В провинции, конечно, всё проще. Там в храме только все самое необходимое. Купола обычно сделаны из одинаковых, аккуратно уложенных дощечек лиственницы. Обыкновенные двери, крыльцо с навесом. И я уже представляю, как на крышах подсобных помещений церквушки расселись голуби, а за жиденьким забором покачиваются клёны. В воздухе улавливается запах свежеиспеченного хлеба, возбуждая аппетит. Два монаха метут двор, а вот и дьяк появился на пороге соседней избы, спешит по делам. Вскоре звон колоколов разлетится по полям и рощам. Размеренная, сонная жизнь, неторопливо отсчитывающая дни, иногда всколыхнется, забурлит, отмечая священный праздник, но затем, надев обличие повседневности, утихнет. Хорошо, что есть хоть одно пристанище, где можно побыть самим собой, и на душе посветлеет, да и в семье наладится. Так оно. От сухаря к караваю.