Валерий Антипин - Он, она, они

И как только я произнес это, из меня выплыло черное пятно наподобие темного облака. Ей богу выплыло. Сам видел! Лопнуло, разлетевшись на множество точек, которые бесследно пропали. Ангел не соврал и был прав. Я почувствовал, что сбросил что-то лишнее, требующее слишком много привилегий, стало легко – как утром в саду. Что-то ещё осталось! Значит, есть во мне крупица добра. Значит, не всё потеряно!

Ливень стих. Поэзия дождевых капель отстукивала редкие рифмы. Согревшись и засыпая под затихающую прозу дождя, я шептал, вспоминая знакомые афоризмы – о листьях, о благодарности, о негаданном счастье.

Утром я проснулся оттого, что холодная ладонь Марьи Григорьевны коснулась моего горячего лба.

– Заболел что ли, Петр? Баньку истопи, попарься березовым веничком, хворь и выйдет. Не кушал, поди. Эх, городским ты стал, темный человек. Приглядеть за тобой некому что ли! А сыновья где? Всех ждала.

Она ворчала, хозяйничая в доме. Мне стало спокойнее от ее присутствия: бряканья посуды, разговора про мою двоюродную сестру.… А в комнатах было все также чисто, убрано, словно ночью ничего и не было.

– Он нынче лило как. Ужасть! На тракторе до станции не добраться. Размыло все. Ну и август! Я думаю, дай зайду, может, объявился кто.

Марья Григорьевна подошла ко мне и подала кружку с лечебным настоем, от которого струился пар.

– На вот тебе настой липовый с медом. Хлебни, а то расквасился, как капуста в бочке. Прилег бы в кровать, что в кресле-то ютишься! Насте накажу, пусть щей сварит, а вечерком пирог испеку, посидим, поговорим.

Я кивнул, отхлебывая из кружки сладковатую жидкость.

– Порядок. И никакого погрома. Чудно, – прошептал я.

– Да! Еще чего спросить хотела. Что за мешок в сенях валяется? Новехонький. Я его прибрала, в кладовой он. Нужен, не нужен, к чему-нибудь да пригодится.

– Какой мешок? – протянул я от волнения.

– Ты чего, Петр? Глаза-то сейчас из орбит выскочат!

Встав с кресла, прижав теплую кружку к горлу, догадываясь о каком мешке идет речь, уточнил, где он лежит, стараясь не показывать удивления.

– Ты чего сусолился? Драгоценность, какая что ли!

– Да нет, – ответил я.

– Ладно, идти надо.

Незаметно взял приготовленный подарок. Пока Марья Григорьевна, кряхтя, одевалась, подкрался к ней и протянул сверток. Похоже, она и не ожидала, что кто-то вспомнит о дне рождения, ее глаза засияли лучиками. Поджав губы, не торопясь, она, по-девичьи, поправила платок. А я с непритворной нежностью обнял свою тетку, пообещав, что недели через две приедем всей семьей. Что теперь все будет по-другому. Как-то, даже очень!

Каждое утро, как всегда опаздывая, Евгений спешил в контору небольшого цеха по изготовлению мебели, где и проводил потом весь день. Он вдоволь наигрался в благородство, от которого только страдал, и однажды решил стать абсолютным карьеристом.

С того времени, за что бы он ни брался, все получалось само собой. Молодой человек в великолепной физической форме, одетый с иголочки, уверенный и общительный, но не пунктуальный. Абсолютный карьерист, который делает только то, что в его интересах, и никак не реагирует на какие-либо там советы, выходящие из поля так грамотно составленных планов. Ему было неважно, что о нём говорят и думают, здороваются с ним или нет, пригласят ли на корпоративную вечеринку или проигнорируют. Во всём и везде он гнул свою линию, придерживаясь принципов, которые как-то вычитал из биографии одного удачника, лишь подстроив их под свою натуру. Если уж говорить об успехах, то Евгений действительно добился того, чего хотел. А хотел он многого, не подозревая, что всё всегда имеет свои пределы.

И вот однажды, сидя на скамейке, в сквере, он рассматривал папку цветных эскизов – спален, кухонных гарнитуров и детских, В этот момент Евгений не обращал внимания на пульсирующую вокруг него жизнь. Не ощущал тёплого летнего ветерка, не слышал звонкие голоса, не видел красоту, которая присутствовала в каждом уголке сквера. Шурша лощеными листами, он делал заметки, что-то подчеркивал и исправлял. Поймав себя на мысли, что он думает уже не о новой мебели, а о чём-то другом, Евгений решил остановиться.

– Всё, хватит! – произнес он. Захлопнув папку, положил ее на скамейку.

От повседневных дел отвлекли его философские размышления о счастливом будущем, правда, ничего конкретного на этот счёт ему в голову не приходило.

– Вы мне не поможете? – на Евгения вопросительно смотрела девушка в светлом шелковом платье.