Валерий Антипин - Он, она, они

– Кто здесь? – повторил я свой вопрос, раздраженный неуместными в столь поздний час «прятками».

– Кто, кто! Сними мешок, – теперь уже из кухни, тем же голоском, отозвался некто. «Шик, шик», – прошелся веник по тканой дорожке. «Бряк, дзинь», – звякнуло в районе кухонного окна.

Не вытерпев такого издевательства, я схватил первый попавшийся в руки черенок и, покруче размахнувшись, в мгновение ока влетел на кухню. К моему изумлению, кухня была пуста. Окно было закрыто на шпингалет. Вязанка дров, кастрюли, шкаф и старый веник за печкой. Никого! Сохраняя бдительность, я не знал, что и думать. Меня не пугали разные мистические штучки. Я не верил в россказни про домовых, змей и прочих бестий. Конечно, интересно было послушать всякие такие истории, но верить в бабушкины сказки в наш космический век я считал несерьёзной забавой, играющей на человеческом страхе. И все же, что это за весельчак, решивший, что ему все можно?

– Умник! Покажись только мне! Поучу, как людей по ночам беспокоить, – недовольно пригрозил я, схватив со стола огурец и нервно начал жевать его. Слегка подкрепившись, зашёл в залу. Тут я явственно ощутил, что некто находится рядом, в трёх шагах от меня.

– Ну что? Мешок будешь снимать? – услышал я снова.

– Ах ты!

Черенок, зажатый в моей руке, засвистел в воздухе. Я носился по залу и размахивал им, но каждый раз попадал в пустое пространство. В редких вспышках молний я видел, что удары приходились на косяк двери, стены, шкаф, не достигая своей цели. Света, проникающего из кухни и коридора, не хватало для полного удовлетворения моих световых потребностей.

– Ах ты, гадина! Пошел вон! – рассвирепел я.

– Ку-ку. Мимо. Ха, ха, ха!

Я его, сам не знаю кого, прекрасно слышал, но почему-то не видел. Ни силуэта, ни тени, только этот мерзкий, тонюсенький голосок. Он звучал повсюду. Казалось, махни черенком – не промахнешься. Вот он! Но ничего живого, человеческого, состоящего из плоти, как это ни странно, не было! Невидимка рыскал по моему дому, отпуская с невидимого языка язвительные оскорбления, которые доводили меня до жуткой ярости. Я не хотел спускать такого хамства, уже не обращая внимания на устроенный в доме бардак, и как сумасшедший гонялся за ускользающим в потёмках голоском, до сих пор не веря в то, что бабушкины сказки стали для меня явью. Каким-то невероятным способом я сам оказался в этой самой сказке. «Какое-то аномальное явление, где видимое стало невидимым, сказочное – реальным», – подумал я, с трудом допуская мысль о привидениях и домовых, которые способны проявить свои очумелые силы, наверное, потому что перепутали свое место.

– Ничего. Я покажу, как тревожить уставшего человека. Здесь ещё мой прадед проживал. Берегись, тварь подземная!

Из кухни – в зал, из зала – в спальню, по коридору и опять – в зал. Так я и бегал кругами по всему дому. Прыгая по столам, стульям и диванам, держа в своих руках черенок, как меч, я был похож на рыцаря, сражающегося с превосходящим противником. С незримым злым духом. Неуправляемый, наглый, он захватил в ночи дом из трёх комнат и заставил меня непреступные стены превратить в руины. И, наконец, остановившись, чтобы хлебнуть ключевой воды из фляги, прислонив ладонь к уху, я вслушался в окружающее пространство.

– Тук, тук, тук, тук. Сними мешок! – опять этот мерзкий голос.

Отскочив от входной двери, развернувшись, я с силой пнул по ней ногой и вломился в сени:

– Куда? Не уйдешь, гадина!

Но и там никого не оказалось.

– Где ты? Ну где… Каспер хренов. Всё равно попадёшься, – со злостью вопил я.

– Сними мешок, дуралей!

«Где же он?», – подумал я. И в ответ на свои мысли услышал:

– Да здесь!

Затем голос раздался уже на улице, во дворе:

– Болван!

– Ну, всё! – как взбесившийся пес, прорычал я, надевая резиновые сапоги. Затем выбежал на крыльцо и сквозь зубы прошипел:

– Покажись только мне!

– Ха, ха, ха! – издевался голос.

Не обращая внимания на водопад непрекращающегося ливня, в тоненькой рубашонке и трико от спортивного костюма, с круглой берёзовой жердью в руках я пытался настигнуть неизвестно что. Или кого? Через толщу воды вырисовывались еле различимые контуры сарая. Постояв и немного привыкнув к темноте, дрожа от холода, я свистнул.

– Да тут я, тут, – раздалось рядом.

И погоня вновь возобновилась. Это было что-то! Как зоолог гоняется за бабочками, так и я охотился за неуловимым невидимкой, только не где-нибудь в чистом поле, а в кромешной тьме, практически наощупь, следуя за смехом весельчака. Он специально выбирал труднодоступные проходы, закоулки, наслаждаясь изливающимся из меня гневом, огромным желанием настигнуть его, заранее догадываясь, что это невозможно. Разбросанные доски, сломанный забор, куски арматуры, катающиеся по ограде бочки, железки… весь этот бедлам дополняли переполох соседских кур, перебранка собак…. И все из-за двух ничего незначащих слов! Не помню, как я очутился на крыше сарая. Ноги скользили по старому шиферу. Держась ничего не чувствующими пальцами за края крыши, я то подтягивался, то прижимался к шиферу, чувствуя, что все мои усилия проходят впустую. Наступал момент обреченности моего умысла и как бы больно, тошно не икалось у меня внутри, отступать было поздновато. Вытерев собой, как тряпкой, почти всю крышу сарая, сделав последний рывок, я все же не успел схватиться хоть за что-нибудь и покатился вниз. С воплем «ай» плюхнулся на размытую грядку.