Марина Рябоченко: Записки из музыкального магазина

Мои родители были хорошо знакомы и с Валентиной Петровной, и с Надеждой – по телефону. После Надюшиной смены я приходила домой вовремя, а вот после Валюшиной – поздно вечером. Валентина Петровна любила устроить еще и полдник со вторым стаканчиком портвейна. Я заявлялась домой, воняя спиртным и закуской, и тут же ложилась спать. Сначала родители воспринимали ситуацию с юмором, затем стали волноваться – как бы дочь не спилась… Попросить Валюшу не наливать мне стаканчик стеснялись – язык не поворачивался делать выговор веселой, добросердечной, всегда любезной, взрослой женщине. Сама я не могла отказаться «дернуть» – стеснялась обидеть Валюшу, да и азартно уже было.

Спасло меня то, что через полтора года Надюша перешла на другую работу и меня, как очень ответственного, усердного, безотказного работника, перевели из курьеров в техсекретари, на ее место. С той поры общались мы с Валюшей только по телефону, виделись редко – на общередакционных посиделках. Так благополучно закончилось мое испытание стаканчиком.

Больше года моим основным местом работы был телетайп. До сих пор помню веселый стрекот этих аппаратов, из которых змеились длиннющие ленты новостей. Я должна была следить за тем, чтобы информация вовремя попадала на стол заместителя ответственного секретаря, который вел номер.

Несмолкаемый стук аппаратов, несмотря на хорошую звукоизоляцию телепайпной комнаты, был слышен не только в коридоре, но и в секретарской, и даже в комнате дежурной бригады – дежурке. Он не смолкал ни на минуту и был подобен пульсу – и не только редакции. Обо всех событиях в стране, да и во всем мире, мы, редакционные работники, узнавали первыми – благодаря неутомимому, несмолкающему телетайпу. Почему-то навсегда запомнила тот июльский день, когда сняла с аппарата короткую лаконичную информацию – умер Владимир Высоцкий. Не веря своим глазам, в ужасе вбежала в «дежурку». Серый клочок бумаги стал переходить из рук в руки, ввергая в ступор каждого… Никто, никто не хотел верить в случившееся, и, в конце концов, дежурный по номеру дал мне бессмысленное задание – пробежаться по другим редакциям и узнать, пришла ли и им эта информация. Вдруг, вдруг наш аппарат дал сбой, выдал страшный брак?

Сообщения с телепайпа называли тассовками, так как были они написаны корреспондентами ТАСС – Телеграфного агентства Советского Союза. Были тассовки, как правило, короткими и лаконичными, чисто новостными. И поступали они в редакцию круглые сутки! Естественно, когда после подписания номера редакцию закрывали, выключали и аппараты. Но стоило утром нажать одну на всех большую красную кнопку, они начинали буквально захлебываться, выгружая на стол десятки ночных новостей… Конечно же, сообщения корреспондентов ТАСС попадали на газетную полосу выборочно, в мизерном количестве: в основном, в нашей газете печатались информации о каких-то важных событиях в стране или за рубежом, редко – просто интересные факты, которые не могли раздобыть наши собственные корреспонденты. Дежурный по номеру по одним заголовкам мог определить важность для нашей газеты той или иной тассовки. Проработав на телетайпе несколько месяцев, поднаторела в этом деле и я, и бывало, что нужные тассовки клала перед дежурным по номеру отдельной стопочкой.

В общем, где-то два-три раза в час я заходила на телетайп, отрывала ленту, потом на столе с помощью линейки отделяла одно сообщение от другого, подкладывала по порядку и несла замответсеку, в дежурку.

Просторная комната с огромным окном, посередине – два больших стола, стоящих буквой Т, в углу, справа от двери – небольшой стол «выпускающего», представителя редакции в цехе… Вечно набитые окурками пепельницы, пустые грязные стаканы на подоконнике… Ноль уюта, минус индивидуальности… Сердце редакции. Часов с одиннадцати утра здесь становилось шумно и оживленно. То и дело забегали корреспонденты, чьи материалы стояли в номере, фотокоры с пачками свежих глянцевых снимков, выпускающий… Столы были завалены листами газетных полос, гранками, авторскими экземплярами заметок… Обмен новостями, анекдоты, прибаутки, разговоры о том о сем, свист пневмопочты, летящей с гранками в корректорскую или в цех… Именно здесь – в ожесточенных спорах о месте на газетной полосе, в дискуссиях, перебранках с крепким матом, в приступах хохота – рождалась газета.

Очень скоро я влюбилась! Влюбилась в эти коридоры, в эту дежурку, в свой телетайп, в эту настоящую, живую жизнь, в этот редакционный день, который, начинаясь с нуля, оканчивался ворохом горячих, лоснящихся краской газет! Смешно вспоминать, но в те дни я думала, что всю жизнь буду работать здесь, курьером, «доставляя» в дежурку свежие новости! Какой же значительной казалась мне роль в общем деле!