Владимир Черногорский - Панацея. Художник должен быть голодным три раза в день

Наша реакция пришлась мужчине по вкусу, и он пояснил:

– Видите ли, вы стали невольным свидетелем сеанса психотерапии, а, в случае успеха, и психокоррекции. Эти господа перепробовали уйму нетрадиционных способов лечения: плавали в обнимку с дельфинами, катались на лошадях, один даже занимался сексом с дикой обезьяной. Увы. Их состояние не только не улучшилось, но и усугубилось отвращением к братьям меньшим и как следствие отказом от белковой пищи. Ваш покорный слуга – последняя надежда, хотя и дорогая. Мой метод, на первый взгляд, банален и отнюдь не затратный. Возникает закономерный вопрос: за что же в таком случае платить бешеные деньги? Отвечаю: только я, и никто другой, умею безошибочно подобрать для пациента способ ужения и необходимую снасть, вплоть до приманки.

– Аферист, – подумал я.

– Аферюга, – согласилась легавая.

– Ни то и ни другое, – опроверг целитель, чем вогнал нас в краску, – Вижу, что и ваша жизнь совсем не повидло, иначе не потащились бы спозаранку купаться в торфяном болоте.

Предательница Сьюзи сглотнула и потерла лапой глаз: мол, да, уж – не сахар.

Из опасения, что она выложит все подробности, я перехватил инициативу:

– Что-то пенсию задерживают…

– Вам повезло. Вы попали под акцию, и лечение выльется в стоимость, ха-ха, огуречного рассола.

В который раз убедившись в справедливости поговорки: «плачь больше, карта слезу любит», я в глубине души ехидно улыбнулся, потому как в дальнем углу компостной ямы хранил жестяную коробку из-под бельгийского печенья доверху забитую гробовыми и собачке на первое время.

– Весьма предусмотрительно, – прокомментировал эскулап.

Процедура избавления от проблем виделась необременительной, а род деятельности подопечных внушал доверие к целителю.

– Ну что ж, по рукам. Иду «копать червей».

Договорившись обсудить детали сделки позднее, мы расстались. Я вернулся на дачу, и весь день слонялся по участку без дела, изредка выщипывая нитку другую сорняка промеж чахлой свекольной ботвы. В преддверии сомнительного чуда и Сьюзи охраняла вверенную территорию, спустя рукава. Дошло до того, что рыжий соседский кот украл тушку серебристого хека прямо из кипящей кастрюли. При этом он дважды ронял добычу, дул на лапы и сердился явно на нас.

Едва стемнело, прихватив банку с огурцами, я поспешил на купалку. Врачевателя на месте не оказалось, зато пациенты в полном составе варили уху. Мое появление никого не удивило. Более того, радушные хозяева плеснули в свободную кружку водки, а тот, что постарше, протянул пучок зеленого лука: «Угощайтесь».

К исходу второй бутылки рыбаки оживились. Беседа крутилась вокруг оказий ужения, где геройствовал либо кто-то из присутствующих, либо «один мой знакомый…» Кому хоть раз доводилось вечерять в подобной компании, легко догадается, отчего так легко верится в самое невероятное и почему очевидное становится малоприглядным и граничит с дурным воспитанием.

Я невольно обратил внимание, что собеседники ни разу не упомянули о своей профессии, а также о причине, по которой они не первый день кормят вдосталь слепней и комаров. Разобрать, кто из них банкир, а кто биржевой маклер представлялось положительно невозможным, а на роль обманутого мужа подходили буквально все, ибо доля сия весьма заразна и передается не только воздушно-капельным путем.

Обсудив кулинарные достоинства нагулявшего карася и беспросветную тупость пучеглазого ратана*, мужики перешли к главному. Уровень децибел опустился до еле различимого шепота.

– … а ежели повезет, то можно и панацею заарканить, – соломенная шляпа задумчиво посмотрел в сторону притихшего озера, – правда аль нет, но сказывают, что некоторым удавалось…

– и я слышал, как один отставничок рассказывал, будто по осени она к нему в вершу заплыла, – подхватили тренники с лампасами, – в обличии обыкновенной красноперки. Так себе красноперка – грамм на сто, сто пятьдесят. А он, не будь дурак – зря про военных болтают – взял да и поцеловал ее в губы.

– Да ты что?! – камуфлированный аж поморщился, – Прямо в губы?

– За что купил… – тренники вроде как обиделся, – только сразу после поцелуя рыбка-то женщиной обернулась.

Он обвел присутствующих победным взглядом и продолжил с оттенком превосходства:

– … полкан**, знамо дело, на вытяжку: так, мол, и так, позвольте представиться: Иван Петрович Присяжнюк, ветеран спецслужб. Вдовец. А она ему: «Знаю, знаю. Все про тебя знаю. Пойдем ко мне в гости». И манит рукою белой. А потом как прикрикнет: «Да расслабься же, наконец. Вольно!» и ну смеяться. Хохочет, а глаза серьезные, пытливые глаза. Будто у следока на допросе или того хуже – у привратника.