Терентiй Травнiкъ - Уставшая, усадебная милость

Церковь с колокольней-башенкой,
На закате стены стали ряженкой,
Образа гирляндами украшены
С васильками, мальвой и ромашками.

А в притворе у окна сидит Машенька,
Плетет косы из цветов слаженно,
В алтаре лампадка не погашена —
До чего же это все важно мне.

Старый дом стоит в крапиве,
Ставни хлопают от ветра,
Крыша, будто бы в щетине,
В прошлогодних палых ветках.

Весь забор в засохших тряпках
Весь забор в каких-то нитках,
Словно в парусах фрегата,
В шторм погибшего на рифах.

На печной трубе остатки
Прошлогоднего гнезда,
Козырек измятой шапкой
У парадного крыльца.

А в саду, так словно время
Не внесло своих потерь,
Сотни яблок покраснели,
Продолжая жизнь теперь…

Железные врата
И деревянный храм,
Собаки, сторож, лавка,
По сторонам бурьян.

В окне столетник скрючился
И фуксия цветет,
А в глубине под образом,
Мерцая, воск течет.

Скрипят ступени старые
И что-то говорят,
Как будто дожидаются
К вечерне звонаря.

А на закате с купола,
Все зная наперед,
Оранжевое солнце
Возьмет да и стечет.

Коснется старый колокол
Щеки чуть языком,
И бронзовой волною
Прольется чудный звон.

Еще мерцает тихий звон,
Туман, прокравшись осторожно,
Развесил на кустах шифон,
Избавив их от формы сложной.

Горят в закатном повечерье,
Как будто кто-то расплескал
Сметану лавы по деревне,
Окошки в стареньких домах.

И колокольня удивленно
Скривилась, небо подперев,
Раскинув брови дугосводно
Окон, глядящих в темноте.

Алтарник со свечною пачкой
Проплыл неслышно по двору.
И ветер в звоннице, что мачте
Ладонью колокол качнул…

Цветы умрут, им суждено
Осыпаться лоскутным снегом,
И не исправить эту быль,
Не превратить желаньем в небыль.

Дарить себя другим на радость —
Цветная жизнь, почти что слабость.

В июньской предрассветной мгле
Пион, опавший на столе…
Какая вяжущая сладость
Открылась натюрмортно мне.

Туча серокрылая
Солнце закрыла…
Небо нахмурилось,
Будто ссутулилось,
Ветром вздохнуло,
Точно взмахнула
Серая туча крылом…

Мало-помалу
Дождик устало
С неба струится,
Видно, не спится,
Точно неймется,
Вот он и льется
Ночью и днем…

Дрожа слезинкой, у стены
Пылает яхонтом лампада,
Шарманщик-ветер заунывно
Поет «Разлуку» виновато.

На паперти, стуча клюкой,
В платке, давно сокрывшем стыд,
С пустой коробкой жестяной
Старуха жалкая стоит.

Сарай увяз в кустах сирени,
Как бот, наткнувшийся на мель.
Кресты щепой в погостной сени
Торчат, склоняясь набекрень.

Церковный сторож, что знаток,
Следит за петушиным танцем
И теребит в руках венок,
Как флердоранж из померанца.

Встречал я у поэтов о тумане:
Белёс он и похож на молоко,
А я туман назвал бы позаранью,
А можно проще – водяным дымком.

Быть может, где-то в синей небылице,
Где струи вод смертельно холодны,
Он появляется на свет
из брызг искристых
Для воплощенья
чьей-то призрачной мечты.

Скажу так о деревне русской:
Напоминает птичий двор.
Избенки курами толкутся,
Поодаль церковь петухом
Гарцует на пригорке важно,
Колодец гусаком кричит,
Сарай набился до отвала
И кривобокой уткой спит,
Цыплята – мелкие строенья,
Разбросанные вдоль реки.
И недострой, что есть, томится,
Как кот, объевшийся ухи.