Владимир Кулаков: Шаги по осени считая… (сборник)

В основном люди чувствуют и мыслят одинаково. Просто один может подобрать слова, чтобы выразить свою мысль, как мелодию без нот, "на слух", а другой – нет. Один записывает свои мысли, другой их читает и говорит: "О! И я так тоже думаю…"

Зачем художнику краски и кисти, когда можно просто любоваться пейзажем? Зачем фотографу оставлять на плёнке взволновавшее его? Зачем писателю создавать образы и картины, подчас вымышленные, когда в жизни их предостаточно?..

Есть ли в этом необходимость? Жизнь такая короткая, чтобы её загромождать словами. Их и так много. Пустых, никчёмных, лукавых…

Я собираю слова искренние, передающие трепет и волнение. Хочется, чтобы с помощью слов меня услышали люди. Хотя бы малая их часть. Поделиться увиденным, наболевшим. Сориентироваться: так ли живу, так ли чувствую? Я ведь тоже часть человечества.

Слова нужны, чтобы меня услышал Бог. Мы все хотим с ним говорить. Конечно, он и так может услышать мои мысли и внутренний голос, которые гораздо красноречивей того, что излагается на бумаге. Но есть жгучее желание описать мир красками слов, приравнять ритм слогов к музыкальным ладам, а рождённые образы – к фотографической магии живописи и архитектуры.

Вдохновение!.. Пьянящее состояние, когда, неожиданно для тебя самого, Слово становится Волшебным, словно Кто-то водил твоей рукой – вот непреходящее желание любого пишущего. Как от этого отказаться?..

Есть ли мне что сказать миру? Не преувеличиваю ли собственную значимость?..

Думаю, нам всем есть что сказать друг другу. Надо просто решиться на это. Однажды взять чистый лист бумаги, карандаш – и написать первое Слово. Оно самое трудное.

Слово, обращенное к людям…

Отметил дюжиной ноябрь

моё рожденье.

И с первым криком

осень умерла.

Холодны зори в ноябре.

Дымятся окна.

Как в озере —

на стёклах полыньи.

Последний лист

на тополе уснувшем

Прощальным вымпелом

трепещет на ветру.

Крыша хаты под соломой.

Холодный чернозёмный пол,

Присыпанный песком.

Лампады огонёк пред образами,

Завешанных белёным рушником.

И первая щепоть ко лбу,

Безгрешному, как чистый лист.

И первое "прости" в поклон,

Во след за бабкой повторяя.

Деревня. Хата. Пол. Господь…

А звали бабку Александрой.

Как сына моего и как отца.

Не знала, грешная,

Ни цифр ни алфавита.

Мечтала "Книгу Книг" читать.

"Учись, унучек!" – говорила.

Меня ж сподобил Бог – ПИСАТЬ…

Жизнь – Капризная Дама.

Но я любил её. Наше домашнее Зеркало отражало солнце и моё счастливое лицо. Нам предстоял долгий Путь…

Я был молод и нетерпелив! Жизнь рассудительна и нетороплива.

Я горячился, подгонял её, убегая вперёд. Мою спутницу это раздражало, злило!

Она степенно шла величественной походкой…

Наше новенькое домашнее Зеркало корчило мне рожи ранними морщинами, смеялось в лицо…

Тогда я останавливался и говорил: "Ах, так!.." Садился у обочины и демонстративно не замечал её.

Жизнь степенно проходила мимо. Шла дальше…

Я отставал. Терял её из виду. Надолго оставался в забвении и одиночестве…

Когда становилось невмоготу, начинал метаться в её поисках. Отчаивался. Требовал, чтобы она меня Услышала и Поняла!..

Пыльное, местами треснутое, домашнее Зеркало комически наиграно рыдало. Морщины бороздили лицо, превращая его в маску старого Рыжего клоуна из балагана.

…Теперь мы с Жизнью идём рядом. Она меня не покинула…

Я перестал суетиться и отчаиваться. Жизнь перестала на меня дуться и сердито подсмеиваться. Я, кажется, её понял…

Отремонтированное домашнее Зеркало перестало корчить рожи. Я снова увидел в нём солнце и Человеческое лицо.

Жизнь – Прекрасная Дама. Просто она любит Гармонию. И – меня…

Душа скулит щенком дворняги. Глаза ослепли от тусклой серости беспросветного неба. Осень без листьев. Небо без солнца. Шаги без цели. Путь в никуда. Возвращение ни с чем…

Время притормозило бег. Задумалось. Замерло в пустоте. Чтобы потом рвануть на опережение. Ударить поддых, неожиданно, коварно. Не дав опомниться, опрокинуть на помост, как опытный боксёр. Не зевай, не расслабляйся! Не отвлекайся от жизни и реальности…

Память крутанула заднее сальто в прошлое:

– Кулаков! Ты опять летаешь в облаках! Вернись на землю, скоро экзамены!.. – Учитель математики Евдокия Ивановна прервала мои мечтания и смотрение в школьное окно.