Игорь Горев: Тень Хиросимы. Роман-легенда

Он стоял на сцене, щедро заливаемой пронзительными лучами. Зал, который он только что покинул, провалился, превратившись в непроницаемо чёрное ущелье. На пустынной сцене застыли хаос, разруха и безмолвие. В голове тоже.

Потерянный и раздавленный люминесцентными лучами, Он метался среди страшных развалин. Спотыкался и снова вставал, поднимая клубы мелкой серой пыли. Пыль была тёплая и мягкая. «Словно живая, – мелькнуло в голове. – Может, она и есть живая? Или… была живая!» Упав в очередной раз, Он быстро, чувствуя позывы тошноты, отдёрнул руки от мягкого пола и начал машинально стирать прилипший к ладони прах.

«Прах!? Почему прах? Нет, нет, это невозможно! – Он оглядел „сцену“ до самого горизонта, теряющегося вдали. – Я умер или живу? – Взгляд скользнул по чёрному провалу „зала“ и зажмурился в лучах „прожектора“. – Я мёртв?! Что же я вижу? – В лучах света повсюду кружились мельчайшие частички серой пыли. То вверх, то вниз, то, закручиваясь в весёлые водовороты. – Я жив!?»

– Ты чего мечешься!? Откуда ты взялся?

– Я?! – Он замер, соображая – Он слышит или мерещится.

– Ну, не я же. Я-то хорошо знаю, кто я и зачем здесь. Хотя… как видишь – не совсем хорошо. Вот очередной сюрприз.

– Я – сюрприз?! Почему?

– Чудак ты! Да тебя нет в сценарии.

– В сценарии!?. Ты кто? И где? – Придя в себя, Он начал оглядываться по сторонам в поисках говорившего.

– Я – Цивилиус – Управляющий сценой. Вот он я, в суфлёрской будке. Да что ж ты вертишься, словно тебя ошпарили!.. Ах, ну да, извини, я совсем забыл. Этот взрыв. Бу-бух! Впечатляюще, не правда ли? Да вот же я! Поверни голову направо.

Он повиновался. Справа, на самом краю «сцены», разместилась малоприметная будочка, едва поднимающаяся над полом «сцены», видимо, с одной целью: не мешать зрителю следить за представлением.

– Наконец-то заметил. А то я стал уже обижаться: как никак – Управляющий.

Осторожно ступая, Он подошел к будочке и наклонился, заглядывая внутрь.

Там было пусто. Над старым выщербленным столом горела тусклая лампочка. На самом столе стояла потушенная сгорбленная восковая свечка и лежала небрежно брошенная кем-то толстая кипа белоснежной бумаги. На первом листе красовался заголовок, набранный ровным типографским шрифтом: «Цивилизация Людей. Созидатель и потребитель».

Он посмотрел по сторонам, в поисках хозяина будочки. Пусто. Никого. На стуле и на полу валялись смятые ветхие, полуистлевшие листы. На некоторых тоже можно было различить странные, ничего не говорящие заголовки: «Цивилизация Атлантов», «Тёмная Эпоха», «Забытые Времена», «Безвременье» и так далее. Под последним заголовком Он заметил быструю пометку, сделанную размашистым почерком: «зазнались». И больше ничего.

– Вы где? Я вас не вижу.

– А ты хочешь увидеть необъятное? Чудак.

– Как необъятное, – не понял Он. – А голос?

– Голос – это то, что ты слышишь. Или желаешь слышать. Ты что, не понял – я Цивилиус. Я всё!.. И ничего. Я многолик. Как можно видеть сразу множество лиц в одном? А? Ответь, как?

Он опешил и пожал плечами:

– Я… не знаю. И всё-таки мы как-то разговариваем.

– Не знаю, – вроде разочарованно и задумчиво произнёс голос. – Потом помолчал секунду и добавил, – вот и я не знаю. Многого не знаю. Сижу тут, подсказываю глупые роли. Зачем? Кому? Вроде, всё ясно. Вот сценарий. Там аплодисменты и неуёмная жажда: ещё, ещё, ещё. И вот на́ тебе, появляется некто на сцене. И всё – бардак. Всё летит вверх тормашками. Кто ты? Ах, ну да – продукт познания. Дитя опыта. Говорю же ему: дух первичен. А он мне: давай попробуем. Познаем. Всё ему веселье, забава – давай да давай. А что ему. Нет, тоже чувствую: состарюсь и уйду. На покой. Смету весь этот хлам. Отчитаюсь перед Архивариусом. Сдам время и… – голос замолчал.

Наш «дитя опыта», как назвал его странный голос из ниоткуда, слушал хрипловатый, словно слегка простуженный тенор, силясь сообразить: с Ним ли разговаривает невидимый суфлёр или, может, он стал невольным свидетелем размышлений вслух. Всё сказанное никак не относилось к Нему и больше походило на ворчание старика, уставшего от жизни.

Он подождал, голос безмолвствовал.

– Ты где? – робко позвал Он. Ему не хотелось оставаться одному, среди кошмарных барханов праха.

– Да здесь я, здесь. Хм, как же быть с тобой?

– А что со Мной?! – испугалось «дитя опыта».

– Да видишь ли… да… в сценарии тебя нет.

– Как нет!? И что теперь?

– Я же тебе уже говорил: я не всеведущий и не пророк. Чего ты хочешь от того, кто является, по сути, рупором. В него шепчут, он оглашает. Дикарю это кажется чудом, и он с благоговением, граничащим с поклонением, взирает на диковинную штуку. Нет, мой друг, не расширяй моих полномочий. Триумвират молчит – и я безмолвствую. Если честно, между нами, я даже не понимаю, как мы с тобой общаемся и кто ты вообще.