– Дайте мне кисточку, – Роберт Льюис выхватил кисточку у молодого техника. – Теперь моя очередь, я, как никак, второй пилот!
– Роберт, ты же писать не можешь. У тебя в одном слове будет три ошибки. Ребята, помните?
Раздался дружный смех.
– Ничего, – не сдавался красавчик-пилот, любимец женщин. Он обмакнул кисточку в краску и подошёл к гладкому телу бомбы, выкрашенному в болотный цвет. – Япошки тоже грамоте не обучены. Они «эй» от «ай» не отличат. Тупицы, малюют свои кривули!
Шутка всем понравилась, воздух взорвался от новой порции гогота.
– Давай, Роберт! Передай им привет от своей мамочки.
– Ха-ха-ха!
– Они его мамочки как огня боятся!
– Ха-ха-ха!
– А ведь там осталась надпись, сделанная командой «Indianapolis», – тихо произнёс Клод Изерли и как-то странно пожал плечами, как будто стал замерзать под августовским солнцем.
Тиббетс отвлекся от возбуждённых лиц собравшихся вокруг бомбы и косо посмотрел на майора.
Всегда он так, – неприязненно подумал полковник. – Всем весело, а он стоит отрешённо, будто чужой, и смотрит на все «басетовыми» (полковник терпеть не мог эту породу собак – «тупые и никчёмные») глазами. Философ, чёрт его подери! «Там – надпись команды „Indianapolis“», – мысленно передразнил он майора. – Философ.
Полковник сплюнул на землю и выбросил окурок. Взглянул на Изерли и твёрдо произнёс:
– Ничего, майор, мы отомстим. Вы только погоду нам дайте. – Тиббетс ухмыльнулся. – У вас это прекрасно получается.
Полковник был справедлив и уважал высокий профессионализм командира метеоразведки, отбрасывая плаксивые сантименты во имя выполнения поставленных боевых задач.
Изерли посмотрел на командира и покачал головой: погоду, говорите? – сейчас сотворим! Его тонкие губы попытались растянуться в подобие ответной улыбки. А на душе скребли кошки. Да скребли так противно, что хотелось крикнуть им «брысь», но это были свои кошки. Интересно, какая страшная сила свела нас вместе и забросила сюда? На эти парящие пески. – Майор, поглядел поверх самолётов на хилую пальмовую рощицу, шелестящую в углу поля. – Таких разных.
Потянулись дни ожидания.
Метеоразведчики майора Изерли каждый день поднимались в воздух. Экипаж В-29 за номером восемьдесят два изнывал от ожидания.
И вот наступил момент, которого ждали все. И экипажи, и техники, и гражданские, сопровождавшие бомбу.
Наступило шестое августа.
На выпуклом фюзеляже самолёта, поблёскивающим в рассеянных солнечных лучах, возле пилотской кабины красовалась чёткая надпись «Anola Gay». Пол Тиббетс подошел к своему любимцу и ласково похлопал его по гладкому металлу, будто любимого скакуна.
Заслушав доклад старшего техника, командир коротко поблагодарил его и повернулся к экипажу грозной машины. Последние напутствия. Рукопожатия. И вот те, кому сейчас предстояло взмыть в воздух и скрыться в лазурной дымке, стали подниматься по лесенке наверх, исчезая в чёрном чреве бомбардировщика. Лесенку откатили в сторону, тяжёлый люк, чавкнув механизмами, скрыл последнего члена экипажа.
Всё как всегда, и в то же время чувствовалась неповторимость момента. Он был один из множества других, но именно в нём словно сконцентрировались стремления тысяч и тысяч судеб. Они сошлись в одном мгновении, вспыхнув с необыкновенной силой и мощью, способной расплавить любой металл, любую броню. Этакий кумулятивный сгусток воли и жажды мщения, воплощённый сейчас в отполированном самолёте, или вернее в том, что скрывал полумрак его бомбоотсека.
Десятки учёных и лаборантов, тысячи рабочих и фермеров, политики и священники просыпались утром и ложились вечером, посвящая себя одному. Чтобы именно в этот миг четыре мощных двигателя вздрогнули и бешено закрутили четыре винта, превращая их в мутные круги. А те в свою очередь оттолкнулись от застывшего воздуха и увлекли за собой махину – гордость и бессонные ночи многочисленных участников этого события.
Необычность момента особо подчеркнули последние слова приказа, прозвучавшие хриплым голосом командира: «Пилоты, вам выпала особая честь: совершить акт возмездия – сбросить на головы наших врагов особую сверхмощную бомбу. Я уверен, что после этого они будут вынуждены поднять руки вверх и сдаться. Ребята, страна гордится вами! С вами вся Америка! С нами Бог!»
Воздух огласил могучий рёв, В-29 вздрогнул и начал свой долгий красивый разбег. Крылья качнулись, освобождаясь от пут земли, и взмыли навстречу проплывающим над ними облакам. Минута, другая и, оставив после себя дымный след, громадная машина исчезла вдали. А назойливый гул ещё долго не хотел покидать растревоженное небо и напуганные лужайки с мирными пальмами на опушках.
Читать дальше