Светлана Смолина - Китайская чашка

В итоге он с жаром переключился на политику, словно хозяйка маленькой квартирки была его неукротимым оппонентом на выборах, а не продажной женщиной, принимающей политиков на широкой кровати. «Может быть, довольно?» – вкрадчиво спросила она, накрыв ладонью его опустевший бокал. Он оттолкнул ее руку и налил себе и ей коньяку, произнести романское название которого у нее получалось лучше, чем у него, наследника дедушки-академика, некогда призванного французским правительством читать лекции в Сорбонне. Она сдержала вздох и безропотно поднесла бокал к губам, но пить не стала. А он продолжил бездарно напиваться, втягивая ее в бессмысленную дискуссию. Изредка на его возмущенное: «Ты можешь себе представить!» или «И эти ошметки совкового менталитета…» она соглашалась: «Ты прав, конечно!» или с сомнением устремляла рассеянный взор к осыпающейся лепнине: «Но, может быть, если посмотреть на это иначе…», вытаскивая из собеседника поток напыщенных сентенций или водопад возмущения, в зависимости от поворота темы.

Под влиянием алкоголя она впервые оттаяла со дня их знакомства. Подливала ему свежесваренный кофе в китайскую чашку из тончайшего фарфора и сочувственно прикасалась к его запястью с тяжелым браслетом часов, обходясь без россыпи пустых слов. Она невинными вопросами пыталась увести его от политики по извилистой тропинке разговора, а он, напротив, искал спасения от разыгравшихся желаний в длинных монологах о судьбах страны. В столь высоких материях она не разбиралась и едва скрывала равнодушный зевок, зато заметно оживлялась, когда речь заходила о нем самом, и, как опытный врачеватель, прикладывала к его саднящим ранам мягкие слова утешения и надежды.

– Все будет хорошо, – тихонько повторяла она, устроившись на ковре с поджатыми ногами, как наложница в гареме, и то и дело поправляла сползающую с колен переливчатую ткань, но он не слышал повтора и каждый раз пораженный замолкал, как будто она распахивала перед ним тайную дверь.

«Все будет хорошо», – уверяла она, даже если это «хорошо» не поддается рациональному объяснению. Даже если он устал, даже если сейчас ему тошно от постоянного стресса, и ярмо, которое он добровольно взвалил на себя, заставляет горбиться и временами проклинать все на свете. Он вслушивался в знакомые слова и почему-то хотел верить этой упрямой ослице, из-за которой потратил столько времени и сил впустую, вместо того, чтобы достроить свою квартиру и идти дальше. Хотя было неясно куда идти и когда наступит это «хорошо». Но она улыбалась и повторяла магическую формулу беспечной надежды, а привозной коньяк со сложным французским названием пился легко, как «Колокольчик», и от шестой чашки кофе сердце заходилось, как припадочный заяц.

Когда воздух в комнате от его и ее сигарет сгустился настолько, что стал видимым, а утыканная белыми и рыжими фильтрами пепельница почти скрылась в дымке от непогашенного окурка, мужчина вдруг вынырнул из алкогольного дурмана на поверхность.

– Откуда ты знаешь?

– Просто знаю! – Она дернула плечом, не желая открывать своих тайн, и поднялась с пола. – Еще кофе?

– Коньяк закончился, – с сожалением пробормотал гость и спрятал опустевшую бутылку под столик. – Куда уж кофе! Или ты решила нас угробить?

– Если так случится… – туманно начала она, направляясь в кухню.

– То мы умрем в один день от инфаркта, – с мрачной ухмылкой подхватил он и завладел ее прохладными пальцами. – Вернее, в одну ночь.

– Не от кофе, – возразила соседка и попыталась высвободиться. – Уверяю тебя, не от кофе.

– Видали Кассандру! – Ехидство слов так противоречило его желанию довериться, что он и сам удивился этому парадоксу. – Откуда тебе знать?

– Я знаю. – Соседка упорствовала в своих заблуждениях относительно устройства мира, но машинально отступила, когда мужчина возвысился над ней и потянул за шелковый пояс. – Даже если ты не веришь.

– Так обрати меня в свою веру!

Бесшумное и безуспешное сопротивление одежды длилось несколько секунд. Проваливаясь в темноту желаний, он услышал ее сдержанный вздох и стук серебряной зажигалки, упавшей на вытертый ковер. Под ними обморочно качнулся упругий матрас, и мужчине стало нечем дышать в голубом аромате незнакомых духов.

– Скажи, как ты хочешь! – просил он, поворачивая к себе ее лицо с сомкнутыми ресницами и раскрытыми губами.

Она не отвечала, принимая его всего, с его накопившейся страстью, сомнениями, обидами и пугливой надеждой, которую дарила ему весь вечер. Он требовал признаний, но в ответ она сдержанно вздыхала и комкала в пальцах угол простыни. Даже сейчас, когда она уже принадлежала ему, он ощущал, что она все равно не сдалась, – упрямая хозяйка крохотной квартирки с плотно зашторенными окнами за запад, за которыми занимался дымный столичный рассвет.