Светлана Смолина - Китайская чашка

Следующие несколько недель его риелтор в рамках завышенного бюджета подбирал варианты от таунхаусов в модном Куркино до монолитных новостроек на старом добром западе и уютно обжитом юго-западе столицы. Казалось, глянцевые проспекты вызвали у неплохо замаскированной дуры неподдельный интерес. Соседка подпирала дверной косяк и с заинтересованным видом внимала его многочасовым лекциям о достоинствах монолитов или малоэтажек, об удобстве планировок и преимуществах экологичных материалов. Она даже задавала резонные вопросы, что на первых порах его подкупало. Она была такой, какой он хотел видеть разумного переговорщика, – внимательной и вдумчивой.

Их личные взаимоотношения продвинулись настолько, что она впустила его в крохотную прихожую, оставляя входную дверь целомудренно приоткрытой, будто опасалась быть скомпрометированной встречей с соседом. И если бы он не знал, чем эта скромница зарабатывает на жизнь…

Оживление переговоров на поверку оказалось иллюзией. Стоило после продуманной артподготовки попросить определенности в принятии решения, и она, в первый миг растерявшись, вновь вернулась к прежней мантре «не продается» и толкнула дверь на лестничную площадку, приглашая мужчину оставить за порогом ускользающую из рук надежду.

В конце концов, риелтор, измотанный бессмысленными поисками, заявил, что эта женщина – хитроумная идиотка, которая с самого начала и не планировала съезжать, и что заказчик совершает системную ошибку, оставляя на волю бабы столь ответственный выбор. Сосед выслушал зарвавшегося торговца недвижимостью с невозмутимостью палача, дожидающегося, пока приговоренный докурит последнюю сигарету, а потом без лишних слов уволил наглеца, не выплатив тому положенное вознаграждение. Но крайние меры в отношении риелтора не принесли даже временного удовлетворения, и к вечеру костер его гнева запылал с утроенной силой. Несговорчивая соседка слушала, как он беснуется на этаже, объясняя невидимым зрителям в доступных и абсолютно непарламентских выражениях, что он думает о ее, да и своих, умственных способностях.

Хлипкая дерматиновая дверь содрогалась от громоподобных раскатов его голоса, и женщина за нею опасливо утешала себя, что при всем неуемном темпераменте он порядочный человек и не перейдет к боевым действиям. Он сам не дал бы и ломаного гроша за такие надежды. Сдержаться ему помогли не доводы разума, а отголоски чужих шагов на лестнице. По возвращении к себе раздосадованный полководец, покинутый коварным Аресом, шарахнул стальной дверью с таким неистовством, что в соседней квартире с потолка отвалился здоровенный кусок штукатурки, осыпав хозяйку белой пылью. Она встряхнулась, как выбравшаяся на берег выдра, и пошла за веником, удовлетворенно напевая несложный мотивчик. Эту партию ей снова удалось довести до логического конца без потерь.

Еще через пару месяцев, дав себе время успокоиться, а ей – отдохнуть от изнурительной осады, он предпринял очередное наступление, бросив главные силы на другой фланг. Его неожиданно посетило озарение, что выход из ситуации – вторичный рынок, потому что с евроремонтом и разумным расходованием средств ей ни за что не справиться без мужской поддержки.

Для осуществления этой задумки ему пришлось довериться другому риелтору. И снова сосед улыбками и подношениями почти усыпил бдительность врага и, хитростью проникнув в маленькую квартирку, перетасовывал в ее прихожей папки с фотографиями и схемами, пытаясь доказать преимущества просторного типового жилья в спальных районах с налаженной инфраструктурой перед недостатками жизни в забитом машинами центре.

Соседка держалась настороженно, памятуя о настигающих его вспышках гнева. Рекламные проспекты она листала с рассеянностью гуманитария, вникающего в сложные математические расчеты, зато чаще с недоумением взглядывала на рассказчика. Выражение лица у нее становилось нездешним, как у людей, потерявших слух в далеком детстве. Подвижное лицо, приоткрытые губы, готовые что-то сказать, живые внимательные глаза – и молчание.

«Выбирай!» – командовал нетерпеливый гость, подпирая стену в прихожей, и разворачивал перед ней новый альбом с квартирами. Она драматически кивала и вздыхала над снимками. «Ну? Тебе же нравится эта!» Он требовал ответа, пытаясь прочесть загадку в ее упрямой голове. Женщина пожимала плечами и закусывала губу, закрывая выход для долгожданных слов. «Опять не то? Ты сама-то знаешь, чего хочешь?» – наконец не выдержал он, наплевав на приоткрытую дверь. Крик взорвал душный воздух прихожей, подобно рухнувшему из облака артиллерийскому снаряду. Альбом полетел под вешалку, где разметал коробки с обувью в доказательство, что в этой халупе даже повернуться негде. Хозяйка шарахнулась к зеркалу, ожидая худшего. С минуту они смотрели друг на друга, а потом она с опаской опустилась на колени, собирая разлетевшиеся бумаги. В том, как она складывала туфли с узнаваемой покорностью Золушки, перебирающей наряды взбалмошных сестриц, было что-то такое, с чем он расстался еще в детстве. Он не дал себе времени подобрать слова к забытым чувствам, и не дал ей времени разжалобить себя глупыми мыслями. «Да что ж ты за существо!» Мужчина бесцеремонно дернул ее за руку и впервые оказался в опасной близости от женщины, которую и женщиной всерьез не считал.