Николай Шмагин - Не бузи, бузина

– Чево зря балакать, на хуторских хлебах быстро поправится, – засмеялся Петро, тоже не дурак пообедать. Ванька лишь улыбался в ответ, прихлёбывая чай из большой кружки и сонно поглядывая по сторонам…

Наутро он встал, как ему казалось, первым, но в хате уже никого не было. Надо же, проспал. Подумают, лодырь приехал, лежебока. На столе стояла кружка с молоком, хлеб. Это для него оставили, понял Ванька, и улыбнулся. Ничего. Он ещё себя покажет.

В сенях увидел рукомойник, сполоснул лицо, вымыл руки с мылом, утёрся рушником. Вышел во двор. Поёжился. Прохладно с утреца – то. Огляделся. Всё цвело вокруг и дышало. Пашни были вспаханы и засажены картошкой. И так повеяло от них родным духом, что у Ивана закружилась голова. Ему показалось на мгновение, что он дома, в своём родном подгорье. Но нет. Вокруг была равнина, вдали вдоль дороги высились пирамидальные тополя.

В соседском дворе появилась совсем молоденькая девчушка, постреливая глазами в его сторону, мол, что это за чужой паренёк появился у тётки Марьи? Да ещё такой симпатичный, в красной водолазке. Заметив, что паренёк тоже засмотрелся на неё, она фыркнула и, тряхнув косичками, скрылась в хате. Вот её любопытное личико мелькнуло в окне; прячась за занавесками, девчушка наблюдала за ним.

Иван улыбнулся, и решился помахать ей рукой. Личико исчезло.

Он вдруг вспомнил, что приехал на розыски своей Райки, так подло бросившей его, чтобы спросить у неё, зачем она так с ним? Ведь он так любил её. Сердце у него ёкнуло. Почему любил? Он и сейчас любит её больше жизни. Ничего, пусть подождёт, пострадает, как он. Ванька вздохнул. А он здесь пока поживёт. Взгляд его остановился на табличке, прикреплённой к дому: улица Степная, 7. Вот здесь, на улице Степной, поработает в колхозе. А там видно будет…

Так началась его хуторская жизнь. Вскоре вернулась хозяйка с котомкой в руках.

– Та за хлибом да сахаром в магазин ходила, – объявила она, и загремела посудой на кухне. – Обед наварганю, а то Петро убежал на работу не емши, тоже чуток не проспал, – добродушно улыбнулась она Ваньке, и тот стыдливо отвернулся. Ещё намекает.

Тётка Марья была женщиной приветливой, но строгой. Следила, чтобы он снимал ботинки, когда входит в хату со двора. Каждый божий день с утра и вечером намывала полы, подоткнув полы юбки за подол, и Ванька невольно засматривался на её полные белые ноги, когда она, низко наклоняясь, возила мокрой тряпкой по дощатому полу.

Выпрямившись, чтобы откинуть с лица прядь волос и отжать тряпку, лукаво усмехалась, словно дразня паренька, и Ванька, устыдившись, отворачивался.

«Ещё усмехается, старая женщина, а туда же, хвостом вертит, словно молодая», – думал Иван, подходя к окну, хотя этой «старой женщине» было едва за сорок лет.

– А вон и Петро идёт, – обрадовался он, увидев в окно приятеля, появившегося во дворе. Наконец-то, а то совсем неловко ему стало наедине с хозяйкой, ещё подумает чего.

– Шо, заждался, поди? – Петро зачерпнул кружкой из бочонка у печки, жадно напился квасу. – Побежали обратно, это я за тобой вернулся, счас в слесарку прямиком, там с мастером нашим, Захар Нилычем, побалакаешь, себя покажешь. Он ждёт.

Ванька выскочил в сени следом за прытким другом.

– К обеду-то будете, али как? – вдогонку ребятам крикнула тётка Марья, но их уже и след простыл. – Работнички, – одобрительно хмыкнула она, разжигая керогаз. – Борща наварю, котлет нажарю, таперича у меня два мужика в доме, их кормить треба…

Слесарка оказалась крепко сбитым из досок сараем. Захар Нилыч был кряжистый и угрюмый мужик. Критически оглядев Ивана, разочарованно хмыкнул.

– Мне Петро сказывал, ты инструментальщик. Это добре. Только у нас вон какие инструменты больше в ходу, – кивнул он в угол, и Ванька увидел кувалду, большие молотки, какие-то крюки, ломы разного калибра. На слесарном столе рядом с тисками лежали зубила, молотки, напильники, ножовки по металлу.

В центре слесарки возле какого-то агрегата возился неказистый мужичок в промасленной фуфайке, стараясь гаечным ключом отвернуть ржавые болты с корпуса. Никак. Петро взял у него ключ и, поднатужившись, сдвинул болт с мёртвой точки, затем другой, третий. Отдал ключ мужичку, и тому стало уже легче выворачивать болты из гнёзд. Дело пошло.

– Вот ведь, наградил бог Петра нашего силушкой, – оправдывался он, смущённо поглядывая на мастера. Тот усмехнулся.

– Аякже, в нашем деле это немаловажный фактор, – и снова критически оглядел щуплого, на его взгляд, паренька. Ванька засмущался было, стараясь держаться независимо. – Ты не боись, найдётся и для тебя работа, как для инструментальщика.