Николай Шмагин: Рубикон

После службы в армии, Ивану часто снился один и тот же сон: «Будто его вызывают в военкомат, и снова призывают в армию.

– Так я уже отслужил своё, не имеете права! – возмущался Иван, но военком укоризненно качал головой, объясняя: – Надо ещё послужить Родине, сынок. Армии нужны такие специалисты, как ты.

И вот Иван едет в машине с призывниками в свою часть, идёт по знакомой улице военного городка, а вот и родная казарма.

Навстречу выходит тот же самый старшина-сверхсрочник, под началом которого он служил, и с радостью заключает Ивана в объятия».

С ужасом Иван просыпался, и долго ещё не мог понять в темноте, где он и что с ним. Слава богу, он дома, и это был всего лишь кошмарный сон.

Спустя годы, Иван Николаевич с доброй усмешкой вспоминал свои ушедшие в прошлое переживания. Наоборот, теперь ему снова хотелось идти в армию, как хорошо быть молодым и служить Родине.

Он частенько вспоминал свою часть, в которой служил когда-то, армейских друзей, своих строгих добрых начальников.

Хорошо бы снова оказаться там, в подмосковных лесах, походить в строю, побывать в нарядах, вскакивать ночью по тревоге и бежать со своим расчётом к ракетным установкам на полигоне, или же смотреть в клубе фильм «Чапаев» вместе со своими сослуживцами.

Увы. Нельзя дважды войти в одну реку. Только в своих воспоминаниях, которые с годами становятся всё дороже и ближе…

ИВАНОВЫ СНЫ. «Ванька с трудом протолкнулся в переполненный старый автобус, и застрял в тесноте где-то в середине салона, уцепившись за поручень. Ничего, стоять можно, и то слава богу.

Натужно завывая мотором, автобус дёрнулся, и поехал дальше по маршруту, с трудом преодолевая ямины и колдобины щербатой дороги. Пассажиры с облегчением выдохнули.

Стоявший люд с завистью поглядывал на сидевших счастливчиков, вспоминая пословицу, что лучше плохо сидеть, чем хорошо стоять.

Те же старались не обращать на них внимания, внимательно разглядывая сквозь пыльные стёкла такие знакомые с детства дома и улицы, словно отродясь их не видели.

Город Алатырь был одним из тех, которые зовутся малыми российскими городами. Поэтому многие знали друг друга. Завязались беседы и разговоры о том, о сём. Новости разные, сплетни, которые все знали и с охотой рассказывали их всему автобусу. Смех, да и только.

Возникали и ссоры среди вечно недовольных бузотёров, или стычки подвыпивших мужиков. Но их быстро утихомиривали горластые и напористые бабы, опытные в подобных переделках.

Ещё бы, чай и у самих такие же охламоны имеются, с ними глаз да глаз нужен. Не доглядишь чуток, глядь, а муженёк уже в дымину пьяный в дверях качается, с работы, стало быть, прибыл.

Обычно Ванька бегал по городу пешком, на своих двоих, как и многие в их маленьком городке. Автобусы ходили редко, с перебоями, битком, как правило, но когда он остановился на остановке рядом с проходившим мимо Ванькой, тот долго не раздумывал; запрыгнул на последнюю свободную ступеньку, получив по хребту захлопнувшейся за ним дверцей, и вот он едет, худо-бедно. Да ещё в середине, где посвободнее.

«Лучше плохо ехать, чем хорошо идти», – вспомнилась ему кем-то сказанная мудрость, и он согласно улыбнулся. К тому же он ехал по делу.

Бабушка всучила ему кошёлку с пирогами, которые испекла с утреца, и велела сбегать к тёте Нюре, её племяннице, как он ни отбрыкивался, мол, у него дел по горло. «Надо проведать, передать гостинцы, а то совсем она забыла свою старую тётку. Ноги у меня болят, пока доковыляю, то да сё. Иди, не спорь. А потом беги по своим делам, пострел».

«Заодно со Славкой повидаюсь, а там, глядишь, и к Юрке вместе сбегаем», – подумал он о своих брательниках, с которыми тоже давно не встречался. Но тут его припечатали напиравшие сзади пассажиры к стоявшей впереди девушке, и он внезапно почувствовал волнение от близости к ней. Девушка была фигуристая, кровь с молоком, отодвинуться не было никакой возможности, и Ванька аж вспотел от прилившей ко всем его членам крови, ударившей в голову, и в другие места тоже.

Девушка это почувствовала, даже ощутила всеми фибрами своей души и тела, и улыбнулась, оглянувшись на паренька. Он ей тоже сразу приглянулся. Что поделать, в тесноте да не в обиде. Между ними словно пробежала искра, взволновав обоих до чрезвычайности.