Николай Шмагин - Москвич из Алатыря

Вовка смущённо ухмылялся, потупившись, и исподтишка поглядывая на старшего брата с пиететом. Тот покровительственно потрепал его рыжие вихры на затылке, чем смутил паренька окончательно.

– Подрос ты, Вовка, в Алатыре ещё малышом был, а теперь стал настоящий мурманчанин. В каком классе учишься?

– Пятый класс окончил, с грехом пополам, – ответила за Вовку мать, и вздохнула сокрушённо, – троешник, это ты у нас на пятёрки учился.

– Ничего, Москва не сразу строилась, подтянется.

Колька подхватил их чемодан, сумку, и все трое направились к выходу с Ленинградского вокзала в город, переговариваясь.

– Ну что, сразу ко мне поедем. Я вам завод покажу, на котором работаю, общежитие, комнату. В Очаково хорошо, я уже привык.

– А это далеко отсюда?

– На метро до Киевской, а там на электричке, быстро домчим. Перекусим, чайку попьём. Успеем на поезд, до вечера далеко.

Через час они уже были в Очаково. Прошлись мимо длинных корпусов завода, Колька с гордостью показал проходную, через которую он каждый день ходит на работу и с работы, в гастрономе купили хлеба, колбасы, конфет, и вот они в общаге.

Комната матери понравилась. Просторная, светлая. Ребят не было, они застали только Сергея Иваныча, тот собирался куда-то по своим амурным делам. Принаряжался.

– Вот, Сергей Иваныч, мать с братом проездом из Мурманска в Алатырь. Заехали посмотреть на моё житьё – бытьё.

– Милости просим, располагайтесь, – Сергей Иваныч учтиво поздоровался с роднёй соседа по комнате, – живём мы дружно по возможности, работаем, условия для проживания вполне приличные, сами видите. Так что отдыхайте, а я исчезаю, буду поздно вечером, а может быть, и ещё позднее, кто знает.

– После его ухода все вздохнули с облегчением.

– Нудный дядечка, хотя и в шляпе, – мать присела отдохнуть, Вовка подбежал к окну и стал глазеть на улицу, а Колька взял чайник и пошёл на общую кухню по хозяйству.

Пообедали, чем бог послал, отдохнули, мать привела себя в порядок, рассказала старшему сыну об их жизни в Мурманске.

– Я бы тоже с вами съездил в Алатырь, бабулю давно не видел, с марта месяца, и отца с дядьями, – размечтался Колька.

– Поехали, на Суру сбегаем, поплаваем, – оживился и Вовка. Ему тоже хотелось повидаться с друзьями, с бабушкой, хотя он уже привык к жизни на Севере, и об Алатыре имел смутные воспоминания.

– Бабуля мне недавно письмо прислала. Пишет, болеет всё, трудно ей одной живётся, к нам просится, а куда мы её поселим, нас и так четверо в одной комнате, – взгрустнула, было, мать о своём. – Пишет, хоть в коридоре на раскладушке будет жить, так ей плохо в этом подгорье, а у нас ещё сосед во второй комнате, кухонька маленькая, не повернуться.

Она оглядела своих сыновей. Один мал, ничего не смыслит в этой жизни, другой сам ещё на ноги не встал, трудновато ему в Москве живётся. Худой, бледный, в чём душа только держится.

– Ничего, мама, не переживай. Прорвёмся, – Колька по молодости лет был более оптимистичен. – Давайте прогуляемся на пруд, это недалеко. Там скверик, посидим на лавочке, покуда жара спадёт, и на вокзал.

Так всё и случилось. Потом Колька привёз их на Казанский вокзал, время пролетело быстро, и вот поезд тронулся с места, он помахал рукой матери с братишкой, сидевшим у окна, подождал ещё немного, глядя вслед уходящему составу, и побежал к метро.

Надо к Мишке съездить, что ли, в общагу пока не хотелось. На душе было тревожно, и радостно одновременно. Радостно, что повидался с матерью, Вовкой, а тревожно, что бабуля его любимая одна – одинёшенька, в подгорье мается, болеет. Впервые он подумал о том, как нелегко жить под горой больной одинокой старушке, да ещё к тому же, его бабуле. Хорошо хоть дочь с внуком навестят её, помогут чем-нибудь.

Прошлое не отпускало, будущее манило своей неотвратимостью. Колька понимал, что здесь, в Москве, начинается его новая, взрослая, настоящая жизнь…

Как-то после очередной смены Колька, как и полагается рабочему парню, прогулялся по Очаковскому Бродвею, выпил пивка на станции, и отправился восвояси, к общаге.

Со своей бригадой он выпивал редко, во-первых, не тянул быть наравне с закалёнными бойцами – выпивохами, падал на пол – пути, так как зелен был ещё. Мужики с пониманием относились к нему, и не настаивали, благо с работой он справлялся неплохо. Это, во-вторых.

Митяй хлопал его по плечу, наставляя уму-разуму:

– Я тоже поначалу не мог с мужиками тягаться, потом ничего, пообвык. Сейчас на втором месте состою, после бригадира. С ним соревноваться бесполезно; все уже в дымину, а он трезвый всё, ему хоть бы хны. О политике рассуждает. Но я его обойду, б…. буду, обойду. И ты привыкнешь.