Николай Шмагин: Москвич из Алатыря

Постепенно Колька освоился на заводе, разобрался в том, как работают цеха. Например, в арматурном собираются каркасы блоков. После установки каркаса в форму, она поступает в камеру, где в неё заливают в бетон, затем отправка в пропарочную камеру. Потом распалубка блока, ОТК, и на склад. Вроде бы несложно, но это только так кажется.

Трудоёмкий процесс создания блоков ещё не всё. Надо доставить блоки на склад, и непрерывность движения помогают обеспечивать слесаря по оборудованию, в том числе и он, Колька.

Обедал он в заводской столовой, там было чисто, уютно, очередь к кассе продвигалась быстро: он брал суп и отварную колбасу с картошкой, компот, хлеба побольше. Колбаса была конская, сочная, и с горчичкой шла на ура. Колька был доволен обедами, но вскоре понял, почему мужики из его бригады носят торбочки с обедами из дома.

– Так дешевле, да и полезнее. В столовке всё на комбижире жарят, да на маргарине, через пару лет гастрит обеспечен, – разъяснил ему как-то Митяй по-дружески. – Хотя у вас, лимиты, семьи далеко. Тут и столовка божий дар. Жениться тебе надо. Найди себе москвичку, тогда и заживёшь по-человечески. Вот как я, например.

Колька запомнил его совет, хотя и сам понимал, что к чему и почём в этой жизни. Но для начала надо приодеться по приличнее, как посоветовал его армейский дружбан Мишка Савин, при воскресной встрече у него дома, за рюмкой коньяка и под магнитофонные записи Тома Джонса.

– Ты всё равно до Киевской на электричке ездишь, а там недалече есть шикарный мужской магазин, «Руслан» называется. Пару остановок на автобусе, или пешком минут двадцать, через мост и прямо до МИДа.

Давай вместе подъедем, вдвоём веселее, а то ходишь, как вахлак. Так ни одна москвичка на тебя не взглянет. Не любят они лимитчиков.

Колька критическим взглядом оглядел себя в зеркале шкафа, да, видок не ахти каков. На нём морщился старый пиджачок, брючки пообтрепались, ботинки стоптанные. Всё это купила ему мать ещё в Алатыре. Тогда он перешёл в восьмой класс, вырос из подростковой одежды, и мать приодела его. Но это было уже давно, до армии.

– Кончай горевать. Давай рванём в ЦПКиО, ещё не поздно. Пивка попьём в Пльзени, на танцульки в «Шестигранник» заглянем. Как, Колян?

– А где это? – не понял Колька. – Что за ЦПКиО, расшифруй.

– В парке Горького находится чешский пивной ресторан «Пльзенский», там пиво, шпикачки такие, попробуешь раз, и навсегда. А на танцах – буги-вуги, твист, чарльстон, шейк. Девахи, отпад.

– Долго добираться-то?

– На метро везде быстро. Доедем до «Парка Культуры», или «Октябрьской», и мы на месте. Надо тебе метро изучить, как отче наш. Чтобы не блуждал. Как, бывает?

– А то. Иногда заеду, сам не знаю, где нахожусь. Приходится спрашивать, никто ничего не знает.

– Не надо спрашивать у приезжих, как ты. Спроси у прилично одетых, культурного вида москвичей. Не ошибёшься. Мама! Мы пойдём прошвырнёмся, – крикнул Мишка в сторону кухни, оттуда донеслось:

«К утру-то вернётесь, шалопаи?»

– До свидания, тётя Маша, раньше будем, – ответил Колька, и они побежали вниз по лестнице, ахнув на прощанье входной дверью…

На работе он подробно рассказывал мужикам об их приключениях в ЦПКиО. Как они выпили по семь кружек чешского пива в «Пльзенском», потом на танцах в «Шестиграннике» познакомились с девушками, как пришлось подраться из-за них с целой кодлой.

– Ежли ты будешь так выходные проводить, ноги перестанешь передвигать. Глянь на себя, худоба одна, лицо в синяках, – увещевал его по-отечески дядя Петя, мужики посмеивались:

– Ничего, синяки украшают мужчину. Так держать.

– Молодость быстро проходит, надо успеть, всё перепробовать.

– Вон, бери пример с Митяя. Десять лет в Москве живёт, женой-москвичкой обзавёлся, детьми. А такой же, как ты, балбес был, из армии да в общагу, к нам на завод. Теперь полюбуйтесь на него, ряшку какую наел на домашних харчах, ему и три стакана водяры нипочём.

Митяй громче всех хохотал, довольный отзывами о себе.

– Так ты тоже в нашей общаге обретался? – удивился Колька, вспомнив, как пренебрежительно отзывался Митяй о лимитчиках. – Сам лимита, а туда же, москвича из себя корчит. Откуда родом?

– Из города Горького, где ясные зорьки, – пояснил ему Митяй, нисколько не обидевшись на критику товарища по работе.

– Так мы с тобой земляки, это ж недалеко от нас.

– Далеко ли, близко, ты проживи в столице с моё, женись, обживись, да детьми обзаведись. А потом и покалякаем, – остудил его пыл Митяй.