Николай Недрин - Плохие оценки

«Красиво… Мы здесь всё суетимся, суетимся… Причем бессмысленно. Не то что спутники… А ведь если они выйдут из строя, на Земле хаос начнется».

Алексеев попытался представить «хаос»: нет ни воды, ни света, ни тепла; на улице то и дело раздаются автоматные очереди – малиновые воюют с красными ; бугаи, пьяные вдрызг, врываются в квартиры к одиноким старухам, оглушают их топором, забирают остатки пенсии и еды… Сущие девяностые!

Он почувствовал, что опять проголодался, и достал из рюкзака недоеденную буханку. С наслаждением откусил, прожевал. Хлеб показался странно кисловатым. Откусил еще, подержал смакуя во рту. И вдруг почувствовал: хлеб шевелится ! Тут же выплюнул, чуть не перевернув раскладушку. Достал фонарик и посветил на остатки буханки… Вроде бы ничего. Или все-таки… Вот оно – полезло по руке, защекотало. И еще раз. И снова.

«Муравьи, – догадался Алексеев. – Неужели над муравейником лежу?»

Он слез на землю, посветил под раскладушку, потом вокруг.

Нет, муравейника не оказалось, но насекомые шли странным, плотным строем во тьму, словно там, в конце пути, ждала огромная питательная гусеница. И чтобы преподнести ее муравьиной королеве, нужны были миллионы рабочих лап.

«Ишь, заботливые! Ну-ка, посмотрим, куда это вы так спешите».

Алексеев пошел вдоль потока насекомых, удивляясь про себя, что они все время движутся по дороге, не сворачивая ни к деревьям, ни к клеткам. Но вот наконец завернули: фонарик осветил решетку. Алексеев хотел найти табличку с названием зверя (не хищник ли внутри?) – ничего не вышло. Зато почти сразу попалась дверь. Замка не было, и Алексеев потянул ее на себя.

Войдя в клетку, он пошел напрямик – на запах: «Ну и вонь! Животное, что ли, сдохло?..»

Впереди показалась бесформенная куча. Вернее, туша. Полтонны, не меньше! И вся сплошь облеплена муравьями.

Алексеев приблизился, пытаясь найти голову зверя, понять, кто перед ним.

Неожиданно туша зашевелилась, издала булькающий, потом хрипящий звук.

Алексеев отступил, лихорадочно соображая, в какой стороне выход из клетки.

Вдруг зверь, протяжно застонав, протянул к свету от фонарика… руку!

«Человек!» – ужаснулся Алексеев и бросился отряхивать его от насекомых. Рука умирающего, такая беспомощная на вид, вдруг сильно ухватила спасителя за локоть, притянула. Алексеев уже хотел вырваться, бежать вон, но расслышал, как из черного рта доносится что-то похожее на слова:

– …ми… мя…

– Что?! Я не понимаю!

– Во… зьми… ме… ня…

Алексеев обмяк. Теперь он был не в силах освободиться. Не в силах даже позвать на помощь. Словно его собственная жизнь начала медленно, но верно переливаться в эту чудовищную женщину . Тем временем она с хрустом перевернулась на живот, и Алексеев почувствовал под своими вспотевшими ладонями необъятную спину… Неожиданно – гладкую, молодую спину. Такую знакомую, соблазнительную! Самую соблазнительную спину района…

Он проснулся в холодном поту.

Уже светало, вовсю щебетали птицы – торопясь успеть до жары.

Служители зоопарка разносили по клеткам корм…

Алексеев поймал на себе внимательный взгляд – это был Кутузов. Казалось, он все понял и ничуть не удивлен, что человеку приснился такой сон.

Какой человек, такой и сон – как будто намекал носорог, медленно пережевывая свой завтрак.

***

Когда приснится какая-нибудь гадость, лучше всего сходить на волосяной рынок , а потом забиться в ближайший эротрон. Или нет, не в ближайший. Лучше подальше от людей, например у старого парка. Или возле заброшенной стройки. Впрочем, про стройку, про то, что в таком месте может стоять дээнкамера, Алексеев просто предположил. Зато про парк – знал.

Почему Ленинский парк назвали в честь далекой сибирской реки (ведь не в честь же какой-нибудь Елены Прекрасной – это и дураку понятно!), трудно теперь угадать. Возможно, его устроитель был оттуда родом. Или – что вероятнее – решил там поселиться на пенсии. Но в любом случае поработал он на славу: парк и правда напоминал спокойную, гордую тайгу, не слишком популярную среди жителей города (ходили туманные слухи про исчезновения здесь людей). Тем не менее администрация установила среди сосен, поблизости от ручья, эротрон. Причем выкрасила его в защитный цвет.

«Надо же, – подумал Алексеев, когда случайно обнаружил его несколько лет назад, – позаботились о таких, как я!» И стал сюда захаживать время от времени. Иногда даже без вόлоса. Просто посидеть под журчанье воды и шум благородных дерев… «А что, если ЭМУР не подведет, выбрать все-таки восемнадцатый век? В нем тоже, кстати, можно семидесятые – Екатерину II. И встретить там какую-нибудь бедную Лизу…» – мечтал Алексеев.