Валерий Заморин - Записки русского, или Поклонение Будде

– Чем занимаются твои сыновья? – спросил я.

– Ничем. Я дал им хорошее образование, думал, из них толк выйдет. Где там!.. Младший может часами стоять поздним вечером на балконе, смотреть на звездное небо, на падающие звезды, потом вдруг заявить: «Я ничем не отличаюсь от метеора, который только что сгорел в ночном небе».

– Не лучше ли ночью спать, – говорю я ему, – а днем делом заниматься?.

«Ненавижу Москву днем, – отвечает. – Днем Москва вызывает во мне гнетущее чувство, будто вокруг тебя все ненастоящее, будто оказываешься в театре теней, где тени пытаются изображать из себя живых людей, а в глазах их горит одно-единственное желание: денег! денег! Красная площадь и Кремль – всего-навсего декорации в этом театре, так и ждешь, что вот-вот появится над ними огромная тень и завопит: “Денег!” Воздух Москвы, ее улицы, стены домов – все пропитано алчностью. Я, папа, люблю ночь: тени боятся ее и прячутся в свои норы». Огорошит, не знаешь, что и сказать! А старший мой сынок помешался на бионике. Все время у него уходит на создание «мускульного махолета». Пытается скопировать стрекозу. Я ему говорю: «Ну хорошо, дорогой, допустим, что ты сумеешь создать необыкновенный композиционный материал и изготовить легкие крылышки, как у стрекозы, но человек не сможет махать ими так же резво, как это шустренькое насекомое». А он мне в ответ: «Ты примитивный прагматик, отец!» Лучше бы они родились и выросли в нищете, как я. Боюсь, что все заработанное моим горбом пустят они по ветру.

«Почему нередко случается, – подумал я, – что даже неглупый человек, разбогатев, становится жалким?»

Все иллюзорно в этом мире, нет ничего постоянного. И сколько бы мы, глупые, из столетия в столетие ни гонялись за ветром бытия, нам никогда не удастся схватить его руками. Глубок смысл слов Будды: «Сыновья мои, богатство – мое – так мучается глупец. Он ведь сам не принадлежит себе. Откуда же сыновья? Откуда богатство?»

Где-то над нами – воронье гнездо, и нам было слышно, как хлопочет над ним ворона, прилетевшая с кормом для своих птенцов.

А в поднебесье, лениво чертя круг за кругом, парил коршун и высматривал добычу. Вдруг он устремился вниз в нашу сторону. Бдительная ворона с безудержной храбростью матери, защищающей свое потомство, бросилась навстречу хищнику и вступила с ним в бой. Она, смешно махая крыльями, с такой яростью нападала на коршуна, что у того, бедного, пропала вся его кровожадность и он желал лишь одного – оторваться от нее. С трудом, теряя перья, несчастному хищнику удалось бесславно выйти из поединка, и он трусливо ретировался в лазурную высь.

Ворона же, ничуть не потерявшая боевого пыла, еще долго трепыхалась (по-другому не скажешь) в воздухе, возмущенно каркая. Наконец она угомонилась и вернулась к родному гнезду.

– Будешь пить зеленый чай? – спросил я.

– Буду. А ты консервативен, вкусы твои не меняются.

Мы сходили к роднику за водой, развели костер и в большой эмалированной кружке заварили зеленый чай. На ключевой воде чай получился необычайно ароматным. С каждым глотком терпкого напитка в сердце вливалась та умиротворенность, которой так не хватает человеческому сердцу. У ног наших на красном шаре кашки копошился шмель.

– Что за дело этому умненькому пухленькому шмелю до людей, называющих его трапезу опылением клевера, – задумчиво произнес он. – Он наслаждается нектаром, не нанося никому ущерба.

Вдруг где-то там, низко-низко над городом, со страшным грохотом пролетели два реактивных истребителя.

– Железные птицы нашей злобной цивилизации, – сказал он и неожиданно добавил: – Бросить бы все к чертовой матери! Уйти навсегда в нашу уральскую тайгу и жить там в идиллическом одиночестве, анахоретом…

Нет, он не пробыл в Перми неделю. Мы напрасно прождали его у Алевтины (целый день она хлопотала, готовя изысканный стол), в которую он был когда-то безумно влюблен. На другой день мы узнали, что в шесть вечера он улетел обратно в Москву.

– Не захотел встретиться со старыми друзьями, – с недоумением произнес Лев, пожав плечами и разводя руки.

Мы с Филиппом приехали в Санкт-Петербург через неделю после разыгравшейся там трагедии – была убита депутат Государственной думы. «Быть может, это был единственный человек, – сказал Филипп о бедной женщине, – достойный стать президентом России в следующем тысячелетии».

Благодаря удачному стечению обстоятельств мы ко вторнику управились со всеми делами, в кассах Московского вокзала купили обратные билеты на четверг, а всю среду решили посвятить бесцельному блужданию по улицам фантастического города.