Игорь Сотников - Философский детектив

Но Гений ещё не знает всей верности этого нового, хоть и виртуального, но всё же аксиомального закона, и поэтому каждый его шаг приближает его, нет, не к знанию, а всего лишь к этой земной незначительности, Зенону.

Что и говорить, трудно и часто некомфортно жить во времена зарождения всего и вся, когда законы мироздания только ещё витают в облаках и не вступили в свою действенную силу. Ещё нет ни аксиом, ни постулатов, на которые можно было бы опереться в своем доказательстве правоты. И даже яблоки всё так же продолжают спокойно падать, не найдя для себя подходящих, глубоко анализирующих голов, которые подсказали бы, ну хотя бы тому приверженцу Дионисия, что чашу с вином не следует ставить на самый край балюстрады. И что, несмотря на непридуманный закон всемирного тяготения или же его игнорирование, он всё же продолжает вас тяготить, взывая к этой чаше, которая, не чувствуя устойчивости своего положения, отклонилась от заданного ей положения и, устремившись вниз, сообщила о своей налитости ничего не подозревавшему и предпочитавшему плоскостные отношения Евклиду.

– Что за на… – хотел было крепко выразиться Евклид. Но тут он заметил обращённые на него взгляды, так любящих его комментировать своих последователей Паппа и Порфирия, последний из которых к тому же очень последовательно ищет повод объявить о его непоследовательности в отстаивании принципов геометрии, так что Евклид резко тушит в себе гнев и после вопроса Паппа «Поризмы?», отрицательно мотает головой, заявляя: «Нет, сочинение «περὶ διαιρέσεων (О делении)».

И уже когда Папп и явно не поверивший ему Порфирий, предложив ему обратиться за помощью к медику («К Архимеду, этому италийцу? Да никогда! – истекая кровью, отверг эту немыслимость Евклид. – Я никогда не признаю, что аналитический способ решения задач, на котором настаивает этот математический гуру Архимед, более практичен, чем графический!» – Евклид, аж побагровел, вспомнив своего идеологического противника на этом математическом фронте, где у каждого из них была своя, бесчисленная для противника, но все как на пересчёт для самих глав партий Евклида и Архимеда, когорта их последователей, которые, между прочим, не гнушались выяснять свои отношения и в кулачном бою), получили отказ, то они, решив предоставить Евклида самому себе, отвернулись от него и вновь обратились в зрителей.

И вот только тогда лишь Евклид, своим хитоном обтёр свою гладкую поверхность головы и, несмотря на имеющиеся у него доказательства невозможности пересечения прямых, решил, что он ещё пересечётся с тем, кто, таким образом, выразил свою параллельность по отношению к нему, в чём мы, исходя из выше представленных соображений, можем даже не сомневаться.

Кроме того, и право, пока что тоже находится в своём зародышевом, формирующемся состоянии, и на данный момент всем рулит обязанность, обязуя тебя быть, если не героем, то, по крайней мере, гражданином, чьи права, между прочим, ещё надо доказать. В общем, на каждом шагу тебя ожидают условности и не очерченности границ, переход через которые грозит тебе как минимум гневом богов. Ну а когда нет твердых основ видения мира, то первые уважительные места занимают либо те, кто имеет длинный язык, либо же те, кто приводит аргументы в качестве кулака. И лишь когда будет выстроена (всего вероятнее, с помощью того же кулака) вся правовая система, то уж тогда-то и можно будет спокойно вздохнуть и, следуя установленным правилам, регламентирующим жизнь, будучи ничем неограниченным, кроме этих рамок, целенаправленно плевать куда следует. Ну а пока что идёт не шуточная борьба за право устанавливать эти правила игры, без которых сложно для себя представить прогрессивное развитие человечества, которое из-за своей неразумности, просто нуждается в своих, как избранных, так и по своему исключительному праву людских поводырях.

– Установи свои правила игры, введи свои правовые рамки и уже после этого, можешь спокойно пожинать, теперь уже точно твои плоды и лавры, – пророчествовал первый мифический стратег, который так и не удосужился сообщить своим потомкам, на каком основании, именно им установленные правовые нормы, имеют приоритет перед всеми другими («Право сильного – чем не аргумент», – эхом свободных Афин отдаётся в ушах демагогов).

– Ладно, для начала (Στοιχεῖα) и поверхностного взгляда будет достаточно, – заявил Евклид и тем самым вернул нас к Гению.

А между тем Гений, находясь в неведении такого поразительного открытия Зенона, можно сказать, прослыл невежей и, не обращая внимания на научно-обоснованную невозможность его подобных действий (видимо, без публикации и получения патента на своё открытие, само открытие, в определенных несогласованных случаях, не имеет, не то что юридической силы, но даже игнорируется самой реалией жизни), совершил, по апории Зенона, невозможное, и догнав его, с разбегу приложился ногой к одному его месту. После чего тот, поднятый вверх этим ускоряющим ударом, унёсся в кусты и как следствие этого соприкосновения, где-то примерно с месяц, не мог и помышлять о запории. Сам же Гений не стал помышлять о дальнейшей судьбе Зенона и с чувством выполненного долга, направился обратно ко входу в амфитеатр.