– А почему свинина? – спросил я, просто чтобы что-то спросить.
– Я грек, нам можно, – ответил продавец и взмахнул над мясом картонкой.
По сочному, алому, словно лакированному куску ползла большая жёлто-чёрная оса, выхватывая челюстями кусочки и суетливо перемалывая их, как робот. Она двигалась мелкими рывками, словно механическая, ласково постукивая по алому лаку гнутыми усиками. Грек снова взмахнул картонкой и оса лениво взлетела, присоединившись к десятку своих сестёр, с тяжёлым гудением вьющихся вокруг.
Вернулся дед. Я спросил, есть ли у нас талоны на мясо? Дед удивился и сказал, что никаких талонов не надо. Можно пойти и купить. Я сказал, давай купим тогда. Дед внимательно посмотрел на меня, сдвинул брови, погладил меня по волосам и ответил: это ничего, блять, отожрёшься ещё, блять. И потом почему-то чмокнул меня в макушку. И мы поехали обратно, подпрыгивая отбитыми жопами на твердой, как алмаз, жестяной литве. На обратной дороге я думал, что так не бывает: ни талонов, ничего такого, просто подходишь и покупаешь? Так не бывает.
Потом я перестал об этом думать. И начал думать о том, чтобы никогда-никогда-никогда отсюда не уезжать, особенно обратно в этот ебучий чёрный город, холодный и голодный, со свинцовым небом и свинцовыми же лицами. Но не уезжать не получилось. Однако, это уже совершенно другая история.
А потом мы вернулись, я побежал на сброс смотреть, как в стеклянной воде ходят сазаны. Здоровенные, больше меня. В общем, это был отличный день. Так что и в советские годы иногда бывало ничего так.
Когда я летом жил в мусульманской деревне, то каждое возвращение «домой» (и кто только из этих безумных взрослых придумал называть «домом» этот сраный Челябинск, думал я) давалось мне с большим трудом. За неделю до отлёта мне начинало казаться, что жизнь бесповоротно окончена. Я готов был целовать каждый виноградный лист в нашем саду. Я придумывал длинные письма в небесную канцелярию, полностью состоявшие из списков подвигов, которые я мог бы совершить, только бы никогда не видеть этого омерзительного города, с его нищетой, вечным голодом, ордами гопников, бесчеловечной погодой и ненавистной школой, более всего напоминавшей какой-нибудь Аушвиц. По дороге из аэропорта я глядел на чахлые татарские клёны под свинцовым небом, вспоминал ташкентские платаны, кутался в колючий свитер и думал: «И вот это вы называете „деревьями“? А это, по-вашему, лето, да?». Слова «пиздец» я тогда не употреблял. Зато ясно понимал состояние, которое этим словом обозначается. Катастрофа катастроф. Крушение мира.
В чёрные для меня сентябрьские дни, мои милые одноклассники любили делиться впечатлениями в стиле «как я провёл этим летом». Я предпочитал не участвовать в этом коллективном ностальгическом оргазме, даже не по причине крайней убогости их рассказов, а просто потому, что как только я начинал рассказывать о том, что я делал, мне всегда говорили в ответ одно и то же: «Пиздишь». Иногда, я, разумеется, срывался. Например, когда мой недалёкий друг Д.М. с восторгом рассказывал, что поймал чебачка граммов на четыреста, я сдуру рассмеялся и сказал, что у нас в деревне такими кошек кормят. Дёрнул же меня чёрт за язык.
«Ну и хули вы там ловите тогда?», – презрительно спросил Д. М. В те годы не было мультиков про South Park, а то бы я непременно звал бы этого засранца Картменом. «Сазанчика, ловим. Но лучше на змей-голову ходить», – ответил я. И совершил ошибку. Ибо мне тут же объяснили, что я врун, пердун и провокатор, что никаких змей-голов на свете не бывает, а сазаны с меня ростом существуют только в моём ебанутом воображении. Но это было ещё полбеды. Поворотным пунктом стало моё идиотское признание в том, что я люблю, когда у меня дома живут богомолы.
Я люблю смотреть на их мирное раскачивание на вьюнке у окна; люблю смотреть, как они меняют цвет с зелёного на коричневый, когда перебираются с листьев на облупившуюся оконную раму; люблю их полупрозрачность, люблю стрёкот, с которым они перелетают через гостиную, чтобы, шурша, раствориться в розах, заплетавших западную стену нашего дома; люблю смотреть, как интеллигентно они поедают какую-нибудь мерзкую муху, придерживая её за крылышки, словно недобитый буржуй, лакомящийся курятиной.
Зачем? Зачем я это рассказал?! Лучше бы я рассказал о том, что как-то ночью проснулся, будучи покрытым зелёной чешуёй и стал королём инопланетян. Тогда бы мне и то поверили больше.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу