Эмилио Нейра - Беговые лошади. Сказки Cерафина. Сказка 4

– Принимай дальше. Все кто из Ниневии, отводите сразу в тот кубрик, рядом с прачечной. Если щипцы просигналят на метку, того кто отмечен лично ко мне.

– Как скажешь.

Тетка Хозе не спеша, вразвалку прошла в мою каюту, спокойно приняла кружку холодного кофе, и попросила разрешения закурить.

– У тебя не курят, но проще будет дышать. Мы тут редко моемся, от меня тяжелый дух… (espirito- сказала она, и я напряглась, где- то слышала уже..)

– Ты ведь не из самой Ниневии, верно? Ты деревенская?

– Ага, – ответила Хозе, пуская с удовольствием дым в потолок.

– Значит, была в пищеблоке?

– Ага.

– Долго просидела в Монолите?

– Я работала там до войны. Потом продлила контракт и осталась.

– А в Ниневии давно была?

– Давно. Двенадцать лет назад.

– Ты остановила возраст?

– Да. Мне тогда было тридцать восемь.

– Хорошо выглядишь для пятидесяти.

– Это дорого, потому я здесь и работала. Ты еще не останавливала?

– Нет. Не знаю, надо ли. Что посоветуешь?

– Ну, кому как. Говорят, это не очень полезно для здоровья.

– Ты хорошо выглядишь.

Она поглядела на меня исподлобья, затушила сигарету, и сказала будто ненароком.

– Я не tortillerra (лесбиянка).

– Нет.– засмеялась я. Я не про это. Скажи мне лучше про эту Агнессу. Как она выглядела?

– Носила что? Форму, конечно,..

– Нет. Высокая, низкая, толстая, худая…

– Обычная. Зубастая такая….

Я выловила в группе файлов первую попавшуюся галерею, и бросила ее в воздух прямо перед ней. Хозита моргнула от неожиданности. Перед ней в воздухе повисли несколько портретов.

– Кто-нибудь из них? Можешь потрогать пальцем, если хочешь.

– Вот она похожа… – сказала Хозита, и опасливо прикоснулась к портрету Мэрилин Монро.

Я вздохнула и откинулась в кресле.

– Она у вас прямо настоящая красавица.

– Да уж.

– Надо тебе отдохнуть, – сказала я. – У нас есть горячая вода, лекарства. Будешь как новенькая.

И тут в дверь постучали. Стучал Хоккеист, точнее, в мой кубрик он никогда не стучал, просто широко несколько раз проводил ногтями по переборке.

– Выйди, уважаемая.– и его голос мне не понравился.

Я спешно сунула обманщице Хозите пакет женских прокладок с эмблемой Красного Креста и вывела ее в коридор.

У Хоккеиста рожа под очками была панически перекошена. Он раздраженно посмотрел на Хозиту, и зашел ко мне сбоку.

– Дорка! – сказал он жарким шепотом.

– Я пойду, уважаемая? Скажи, куда? – Хозите, видно, наша компания наскучила.

Я показала ей на открытые двери грузового зала, показала Хоккеисту – молчи пока, мы смотрели ей вслед, как она неспешно двигая ступнями, удаляется.

– Что стряслось, amigo? – наконец спросила я.

Никарагуа выдохнул.

– Только что у меня украли «щипцы».

Вообще-то щипцы украли из-под носа Пепси. Хоккеист начал хихикать с мулаточкой, и рассказывать ей про английский шампунь, от которого волосы как шелк, и блохи растворяются бесследно. Щипцы он отдал Пепси, но кобуры с пояса не снял. Пепси побежал выравнивать строй женщин, и щипцы положил на дизельную бочку, которая служила нам ресепшн – стойкой. Когда он вернулся, щипцов не было.

– Mifagered! – завершил свой рассказ Хоккеист, таким образом ругаясь на Пепси.

Я мгновение, всего лишь одно мгновение соображала, потом сказала:

– Бункеровку остановить!

От лагерного барьера, где стояли два «кальмара» до нашей аппарели скопилось человек сорок, и все они стояли спокойно, сонно шевелились и изредка почесывались.

– Пепси, сынок, – спокойно сказала я.– Иди к изгороди и никого не пускай в лагерь.

Пепси моргнул, глянул на хмурого Хоккеиста, и побежал, расталкивая пленных, к надписи «ВНИМАНИЕ! Вы покидаете территорию Боевых Действий!»

– Стой здесь, Никарагуа, и внимательно смотри вдоль строя.

– Хорошо, – отозвался Хоккеист, занимая позу настоящего тюремного охранника. В правую руку он зацепил однозарядный «ремингтон», древней которого на нашем борту была только надпись «el VALAFO», и уже раззявил щербатый рот, чтобы крикнуть что – то вроде: «Булки прикусили, стоим ровно!». Я слегка толкнула его.

– Не ори на них, им и так, беднягам, досталось.

В ответ он прошипел.

– Вот как хочешь, но тому у кого найдутся щипцы, я вылечу все зубы вот этим прикладом.

– Остывай, растяпа! – улыбнулась я ему, и медленно начала спускаться с аппарели, не спуская глаз с грязных, измучанных болью бессоницей и апатией лиц. Я изучала по очереди всех этих Тонино, Фолько, Эурарио, Розит, Маркусов.