Валерий Вайнин - Троечник

– А здесь?

– Ничуть, Антон Алексеевич. Когда пальцы ваши меня касаются, я как будто в невесомости и никаких болезней вообще не существует. Надеюсь, вы не думаете, что я вас завлекаю?

Они оба рассмеялись.

– Ладно, – подытожил Антон, – дайте ваш больничный.

Дама протянула ему извлечённый из сумочки зеленоватый бланк. Пока Антон делал в нём необходимые пометки и ставил подпись, вернулась медсестра. Она молча шмякнула на стол доктору заменённую амбулаторную карту. Пациентка полюбопытствовала:

– Как там Юлька из регистратуры? Патлы её в порядке?

Надежда Фёдоровна хмура кивнула.

– Теперь – да.

У двери пациентка задержалась.

– Желаю вам, Антон Алексеевич, питаться лишь морковным соком и цветочной пыльцой.

– А вам, Раиса Васильевна, – парировал Антон, – я желаю трижды в день поглощать бисквитный торт и заедать его взбитыми сливками.

– Аминь! – хихикнула дама. – По-моему, дорогуша, помрёшь годом раньше, годом позже – один чёрт. Таково моё кредо.

Антон посмотрел на неё в упор.

– В таком случае, зачем вы обращаетесь к врачу?

Пациентка пожала плечами.

– По традиции, видимо. – И с этим вышла.

Медсестра задумчиво одобрила:

– Вполне реальный подход к жизни.

В кабинет тем временем прошмыгнул дедок в спортивном трико, провонявшем табачным перегаром. Медсестра брезгливо поморщилась.

– Вы кто? – осведомилась она.

Нагло, притом заискивающе, дедок отрапортовал:

– «Ухо, горло, нос» не принимает, так что я сюда.

– Фамилия, имя, отчество! – Надежда Фёдоровна придвинула к себе стопку амбулаторных карт.

Дедок огрызнулся:

– Я с врачом разговариваю, а не с персоналом! К «ухо, горло, носу» я записан, а не к вам. Но он вроде как приболел.

– Она, – механически поправила Надежда Фёдоровна.

Дедок уселся на кушетку. Был он сутул и морщинист.

– По мне – хоть бы «оно». С ушами у меня напряг. – Он скосил острые глазки на медсестру. – К примеру, даже ваш ангельский голосок слышу как сквозь вату.

Пряча улыбку, Антон изучал висящую на стене диаграмму зависимости сердечно-сосудистых заболеваний от возрастания информационных перегрузок. Багровая кривая на диаграмме выглядела прямо-таки апокалиптически.

Медсестра меж тем препиралась с пациентом:

– Так записались бы! – повысила она голос. – Как ваша фамилия?! Схожу за картой!

– Сколько повторять?! – сердился дедок. – Я в девятый кабинет записался, карта моя там! На кой ляд вам фамилия – уши мои вот они!

То ли не найдя возражений, то ли осердясь в свою очередь, Надежда Фёдоровна заметила:

– Переоделись бы хоть. А то нюхать вас…

– А вы не нюхайте, отодвиньтесь, – нимало не смутился дедок. – Мне врач нужен, а не прелести ваши.

Веснушки на лице Антона едва сохраняли серьёзность.

– Прошу, – указал он на стул подле себя. – Разберёмся с вашими ушами. Без фамилии.

Осмотр выявил, что в ушах пациента образовались серные пробки. Антон удалил их без осложнений, порекомендовав старикану денька два-три капать в уши камфорное масло. Обретший слух дедок сиял, не зная, как благодарить. Надежда Фёдоровна ворчливо его напутствовала:

– Мыли бы хоть уши, мужчина.

– Только перед свиданием с вами, – парировал дедок, выбегая.

Следующей в кабинет вплыла лебёдушкой Анисья Игнатьевна Земнова, осанистая старуха семидесяти восьми лет – можно сказать, любимая пациентка Антона. Кругленькая и чистенькая, была она в строгом платье с цветастым платком на плечах.

– Как живёте-можете? – произнесла она чуть нараспев. – Всё ли у вас подобру-поздорову?

– Более-менее, Анисья Игнатьевна, – отозвался Антон. – Как говорится, во грехах, да на ногах.

Старушка обнажила в улыбке крупные, чуть выпирающие, зубы.

– Ну и слава Богу. Зашла вот давление померить.

– Угу, сейчас найдём вашу карту. – Медсестра услужливо принялась перебирать стопку. Пациентку эту она безотчётно побаивалась.

Седеющее благообразие Надежды Фёдоровны меркло в сравнении с благообразной сединой старушки.

– Не суетись, подруга, – обронила последняя, – без записи я. Примите?

– О чём речь! Примем, конечно! – откликнулась медсестра с воодушевлением, явно избыточным.

Старушка, однако, выжидательно смотрела на доктора.

Из своей сумки Антон извлёк фонендоскоп с тонометром.

– Садитесь и обнажитесь, Анисья Игнатьевна, – распорядился он.

Старушка присела, демонстрируя высокие шнурованные ботинки. Затем, деловито расстегнув пуговки, приспустила на плечах платье, под которым оказалась кружевная комбинация.