Василий Лягоскин - Дома мы не нужны. Книга седьмая. И все-таки она вертится!

Александр Николаевич первым решился примерить ключи к замку; вернее – к замкам, которых всего на столешнице было двадцать восемь. Ровно половину из них заполнили Камни. По двум рядам артефактов, едва торчащих на столешнице, стремительно пробежали огоньки. Словно какой-то невидимый музыкант пытался настроить инструмент, способный одарить мир волшебной музыкой. Увы – настроить «инструмент», в котором не было половины «струн», или других важных частей, было невозможно. Это Александры почувствовали по раздавшемуся в их душах чуть разочарованному вздоху. Словно целая планета, набиравшая миллионы лет этот глоток воздуха, осторожно выпустила часть его; в великом нетерпении. Полковники понимающе переглянулись. Два ряда темнеющих пустых гнезд говорили сами за себя. Первым рассмеялся Александр Николаевич:

– И как мы будем называть их; наших тройников, и… черт – не знаю, как обозначить четвертого!?

Он ткнул пальцем в отверстия, откуда выбивались чуть заметные лучи цвета морской волны; потом остановил руку над черными гнездами. Последние словно вбирали неяркий свет внутрь себя, и улыбка Александра Николаевича растаяла – будто тоже провалилась в эти гнезда.

– Не завидую тому полковнику Кудрявцеву, который сейчас живет в подобной тьме, – подтвердил его опасения Александр, – думаю, на помощь ему, и всему городу надо спешить в первую очередь. Тебе спешить, Александр Николаевич. Ваш шар побыстрее нашего «Варяга» будет.

– А дети? – чуть растерялся полковник-второй.

– А детей мы заберем с собой. Пусть это будет чуть подольше, но зато надежней.

Александр Николаевич вскинул голову с немым вопросом.

– Потому что еще надо будет уговорить Витальку, вождя русов, и других вождей провести ритуал. Не уверен, что тебе удастся это сделать.

– А тебе?

Этот вопрос заключал в себе второй: «Неужели аборигены смогут различить нас? Неужели я не смогу подменить тебя на побережье?».

– Я попробую. Нет – я постараюсь!

Ответ тоже был с подтекстом, значения которого Александру Николаевичу объяснять не требовалось. Об изумительном чутье дикарей он и сам знал; просто сейчас его толкало вперед, к побережью, отцовское чувство, которое он невольно перенес на маленьких римлян.

Александру такие чувства не были чужды; по мере рассказа Кудрявцева-второго он погружался в жизнь города, рухнувшего в болота, и это, как предполагали оба, могло создать какие-то проблемы. Он вдруг рассмеялся, вызвав у двойника недоумение:

– Это я представил себе встречу двух Анатолиев, – объяснил он свое неожиданное веселье.

Кудрявцев-двойник его смеха не поддержал; напротив, нахмурил лоб:

– Ты лучше представь, как встретятся две Оксаны!

Александр быстро прогнал в голове разные варианты такой встречи; решил, что проводить такой эксперимент надо исподволь, подготовив обеих израильтянок к сюрпризу. Потом перед глазами пронеслась целая вереница лиц; в основном женских, отличающихся изрядной ревностью. Конечно, никаких поводов для проявления таких острых чувств никто давать не собирался, но женщины…

Полковники понимающе переглянулись, и приступили к разработке плана поисков еще двух Александров Николаевичей Кудрявцевых; с учетом всех сопутствующих неожиданностей – приятных и не очень…

Весь мир племен издревле составляли несколько нерушимых частей – солнце, небо, горы с пещерами, необъятный океан. Здесь они жили, и здесь же черпали силы и неутомимую энергию. А еще – эти части привносили в жизнь ту необходимую частицу непредсказуемости, без которой жить было бы скучно, и неинтересно.

– Сюрпризы – как сказал бы Товарищ Полковник, – улыбнулся Виталька.

Он довольно оглянулся, обозревая внутренности самой постоянной из частей родного мира – племенной пещеры.

– Нет, – поправил он себя, – самое постоянное – это солнце. Даже в самый жестокий ураган оно есть. Там, за тучами. Ждет. Чтобы снова показать, кто главный в этом мире. Небо? Оно тоже предсказуемо. Его «сюрпризы» предсказуемы. Стада, несущие нам мясо и молоко бешеных коров. Дожди, которые питают источники в самых глубоких пещерах. Что еще? Так – по мелочам, как сказал бы друг Толька из Города. Но больше всего сюрпризов дает океан. Особенно после шторма.

Мысли вождя, неспешно текущие в его голове, когда-то принадлежавшей отцу Витальке-старшему, а сейчас одарявшей ласковыми взглядами жену, возившуюся в углу пещеры с ребенком, остановились. Именно на этом слове. Потому что за толщей камней действительно завывал, отдавая последние силы, свирепый шторм. Почему последние? Виталька и сам бы не смог сказать, что позволяет определять ему, как стихия, прежде полная сил, ревет подобно раненому зверю, и теряет кровь и саму жизнь.