Василий Лягоскин: Дома мы не нужны. Книга седьмая. И все-таки она вертится!

Полковник больше подпевать не стал. Смятенные было мысли потекли в привычном (критичном, и вполне спокойном) русле. Подселившемуся беспардонно чертенку, в котором он наконец-то опознал собственный пророческий дар, он подмигнул, и даже ответил; вполголоса:

– Ну, что ж, подождем. Хотя бы… вот здесь.

Теперь все внимание Кудрявцева было обращено к столу. Четыре кресла были совершенно одинаковы, но рабочие места перед ними, на первый взгляд, тоже не отличавшиеся друг от друга, все же имели различия. Впрочем, «рабочие» – было сказано слишком громко. На самом деле столешница перед креслами была девственно пустой, если не считать каких-то углублений, явно ждущих своего часа уже целые столетия. Сама собой пришла еще одна мысль; точнее, воспоминание – слова Анатолия – что артефакты аборигенов, камни-ключи, где-то ждут замки. И единственным объяснением волшебному числу «семь», которое напоминало о себе перед каждым креслом вполне подходящими под ключи отверстиями в столешнице, был тот факт, что в нагрудном кармане полковника ждали своего часа (и дождались!) именно столько камней.

Александр, прежде чем занять одно из кресел за столом, на мгновение замер, а потом медленно стянул с головы шлем. Задерживать дыхание не пришлось. Воздух в помещении был чист и свеж. Может, удушливые волны из подвалов Цитадели не доставали до ее верхних этажей, а может, именно эта комната, несомненно, самая важная часть громадной твердыни, была защищена лучше всех остальных… в том числе и от гнусных запахов. Один за другим камни, чье зашифрованное содержание было надежно зафиксировано в памяти полковника, оказывались на столешнице – как раз напротив гнезд, осветившихся чуть заметным желтым цветом. Другие «замки» тоже проявили свой цвет. Или это было вызвано самовнушением Александра?

– Нет! – подтвердил он правоту собственного зрения, – эти «замки» действительно отличаются от моих – не только цветом, но и своим внутренним содержанием; тем набором информации, которая ждет, не дождется второй половины в виде ключей. Интересно – подойдут ли эти ключи цветом так же, как мои? Точнее ключи прибрежных племен. Недаром еще Анатолий в пещере русов отметил, что эти алмазы имеют желтоватый оттенок; словно они несут в себе лучи никогда не заходящего солнца.

Теперь Александр действительно воспринимал эти семь камней как осколки солнца. Чем обернутся другие ключи? Те, которые подойдут для гнезд изумрудно-синего цвета, из которых ощутимо потянуло прохладным ветерком, наполненным запахами соли, свежевыловленной рыбы, и многого другого, без чего невозможно представить себе моря? Или другой группы гнезд, дожидавшихся своего часа напротив желтых, уже готовых принять в себя «солнечные ключи»? Из этих серо-коричневых отверстий дохнуло болотным смрадом, и ожиданием чего-то ужасного, и в то же время бессильного, заточенного в надежной клетке. Четвертая семерка «замков» была мрачно-черной. Она ничем не пахла; от нее лишь тянуло неотвратимостью вселенского конца… если только…

– Если только, – улыбнулся Александр, остановивший первый камень над гнездом, – в дело не вмешается полковник Кудрявцев. Я, или… вот он!

Дверь в кабинет бесшумно распахнулась, и на пороге остановился человек, заключенный в непробиваемую пластиковую броню, каждый квадратный сантиметр которой был хорошо знаком Кудрявцеву. Потому что точно такая же ладно облегала самого полковника, который чуть привстал с кресла, и махнул рукой в сторону другого, на противоположную сторону стола. Вошедший в помещение незнакомец свой шлем стянул с головы на ходу. Александр улыбнулся еще шире. Внутренне он был готов к тому, что сейчас перед ним предстанет копия; двойник, в котором различий от него, оригинала, не смог бы найти даже специалист по генетике.

Разница была в одном – второй «полковник Кудрявцев» не успел оббежать окна по периметру комнаты, и не видел второго «Варяга». И теперь с его лица никак не желало сойти выражение искреннего изумления, если не замешательства. Впрочем, Александр хорошо знал себя, а значит, и свой дубль (который, наверное, посчитал дублем именно его); предположил, что это замешательство продлится не дольше нескольких мгновений. Точнее – сменится обычной невозмутимостью и готовностью к действию раньше, чем это действо нужно будет воплотить. И действительно – вошедший полковник Кудрявцев улыбнулся ему так же оценивающе и хладнокровно еще до того, как кресло, на которое показал ему Александр, сдвинулось ровно на столько, чтобы человек внушительных габаритов свободно занял место за столом.