Элеонора Татаринцева - Были, не были (сборник)

А Мишаня, оставаясь на выходные в общежитии, мучился ревностью, на которую и права-то не имел. Сокурсники в соответствии со своими запросами, звали с собой, подначивали вопросами… А ему жгуче хотелось быть с этой, неизвестно чем затронувшей его сердце то ли девчонкой, то ли женщиной. Может, как раз-то потому, что нельзя? А если нельзя, но очень хочется?… То оно непременно случится.

Уже близилась к финалу учебная программа. Уже билась в окна яркая сибирская весна. На цветение черемухи пришлось похолодание, и ее снежные лепестки белым цветом застлали дымящийся от влаги асфальт, и трудяга Енисей взамен сошедших льдов качал на волнах эти нетающие снежинки весны. И некому было осуждать, удивляться или заключать пари, когда эти двое однажды, оставшись наедине, не выдержали внутреннего напряжения. Как и зачем им было суждено соединиться, на то воля Божья! От них самих зависело только исполнение. Краткая жгучая буря сугубо личного значения отразится со временем на всех их судьбах, но это было!!!

И было прекрасно!!! Типично расхожую фразу: «Они, казалось, были созданы друг для друга» каждый почувствовал на своей шкуре. И еще кто-то, кто получил право существовать в этот самый недолговечный миг. Но это уже другая сторона медали.

Вопреки всем правилам морали, с которыми она все-таки считалась, Галина с того самого момента почувствовала себя такой очищенной, как будто в ручьевой водице искупалась. Помнилось такое ощущение по первому походу в сопки по бруснику. И ягодная сладость, и чистая прохлада. Студеная вода, а не отбирает тепло, наоборот, дарит и жар, и свежесть. Даже поездки домой стали менее тягостными. Трудовая повинность, честно отработанный урок, а настоящее – вот оно, здесь, руку протяни!

А вот Мишанина гордость почувствовала себя плохо. Их редкие посиделки на лестнице, где мысли и слова вперехлест, и руки, не находящие себе места… И горечь, горечь от невозможности большего… Впрочем, в беспокойстве маялся и муж. Чем дольше тянулось время учебы, тем ярче его ревнивое воображение подрисовывало ему картинки предполагаемой измены. Интуитивно он ощущал перемены, возникшие в ней, и это еще больше озлобляло. Однажды решил нагрянуть с инспекторской проверкой прямо в общежитие. Без предупреждения. И первый, кто попался навстречу – непризнанный соперник. Они сошлись на лестнице – один снизу вверх, подозрительный, но не подозревающий истины, другой – сверху вниз, зрячий, но немой. Отгородившись высокомерием, этакий монументальный Каменный гость. И она, – случайный свидетель несостоявшегося поединка.

Вечером чердачная лестница вздыхала от сочувствия к их нелепым разборкам.

– Я. Люблю. Тебя! – слова эти дались Мишане с трудом и поэтому прозвучали глухо. Но она расслышала. Так хотелось взять их в ладошки, спрятать за пазуху и баюкать, как новорожденного. Они и были новорожденными.

– Зачем же тогда он? – и этот вопрос был услышан.

– Сын с ним. И волей-неволей, я ему за это должна быть благодарна…

– А я?

– Я не могу тебе ничего обещать, сама не знаю, все против. Одно знаю точно – с ним расстанусь. Как только получу корочки.

– Я хочу быть с тобой…

– Я хочу быть с тобой…

Но еще долго ничего не случалось. Они попытались найти возможность забрать сына уже сейчас, немедленно, чтобы можно было перестать притворяться и воровать друг друга у обстоятельств. Они хотели быть честными. Да, кто им это позволил? Жить надо было в предложенных обстоятельствах. Варить борщи, зубрить конспекты и готовиться к экзаменам, благо, они были не за горами.

Еще обжигали желанием огнеметные встречи где-то на чужой территории зеленеющих скверов, пустынных привокзальных улиц. Но уже сквозила горечь во вкусе губ. Предчувствие разочарований преследовало эту несостоявшуюся пару. Продуваемые всеми ветрами виадуки возносили их на своих горбах подальше от городской смуты, над огнями, над суетой людской толпы, над проходящими поездами, идущими каждый своей дорогой. Их дороги шли кругами, постоянно возвращаясь в исходную точку.

Городской парк представлял собой оставленный нетронутым кусок тайги, родственный заповедным скалам на другом берегу. Суровый Енисей нес стремительную волну, легко ударяя ею в деревянные мостки. Отсюда далеким казался город с его чужими домами и чужими судьбами. Мишаня уводил свою подругу подальше от любопытных глаз, но нигде не находил радости. Оба прекрасно понимали, что судьба играет не на их территории и не в их пользу, но не могли преодолеть невыносимую силу тяготения друг к другу.