Элеонора Татаринцева - Были, не были (сборник)

– Простите, пожалуйста…

Вот и все вопросы отметены. Сосредоточенная подготовка, а врач моложе пациентки! Только, почему «простите»? Ты же не виновата, что твои руки будут сейчас убивать. Выбор наш. Твое дело сделать это так, чтобы принести как можно меньше вреда женскому организму.

– Потерпите, будет немножечко больно!

Меня бы назвали в больнице позднородящей. Появился такой термин сейчас – те, кому за тридцать, ринулись в бой. А мне просто будет немножечко больно.

Так – рывок, нажим на живот, туже, туже – тупая тянущая боль.

Прощай, моя девочка! Раз, два, три… шестьдесят восемь… сто пятьдесят. Все! Нет, снова: один, два, три… тридцать шесть… Холодно. Руки принимают стылость кресла, не дышится, не стонется. Под аккомпанемент противного жужжания уходит одна жизнь, за ней тянется другая.

– Не закрывайте глаза! Восемьдесят пять, восемьдесят шесть… Стоп. Все!

– Дойдете сами?

Хватит ли сил сказать: «Дойду, что мне сделается!»

Резко: «Взгляните мне в глаза!»

Летящие молнии воды, толчок сердца – пошло!

– Доведите ее. Быстрее! Следующая!

Койка. Злополучная простыня, прикрывшая чужую кровь, принимай меня, теперь уже пустую. Взрыва не будет. Заплачено!

Пусто. Знаешь, это быстро проходит. Двадцать – тридцать минут слабости и возвращается тепло. Вокруг такие же посиневшие губы, вогнутые лица. Еще немного, и мы потянемся к остывающим тарелкам с мутноватым больничным супом.

И появится голод, протолкнувший противный комок токсикоза теперь уже окончательно в ту пустоту, которая внутри. (Ощущаете ли вы свою беременность?)

Что вы ощущаете сейчас? Неужели только голод?

Вокзал как вокзал. Как сотни таких же по всей России: неприбранный, неуютный, обсиженный транзитными пассажирами до неприличия. Из динамика голос вечно болеющей ангиной дежурной, который в одном конце почти не слышно, в другом оглушает. Но как ни напрягай уши, все равно толком понять слова ее невозможно.

Вокзал – место ожидания, место перетранспортировки тел в пространстве, место встреч случайных или запланированных… На разных перегонах жизненных путей мы сами порой – вокзалы, порой – поезда.

Михаил засиделся на жесткой скамье в зале ожидания, убивая время перед началом посадки на свой поезд. В резерве оставалось еще часа два, дел больше не было, ну не кроссворды же разгадывать? Поглядывал по сторонам: вдруг кто знакомый попадется? Впрочем, вряд ли! Давно не бывал в Красноярске, вполне хватало горизонтов в родном поселке. Город этот, в основном серый по окрасу домов, раскиданный в разные стороны, неласковый. Да и люди, как транзитные пассажиры, все мимо. Он рассеянно скользил взглядом по таким же обреченно-ожидающим лицам и вдруг внутренне дернулся, как будто натолкнувшись на препятствие.

Прямо напротив него расположился парнишка в камуфляже, с рюкзаком. Ладненький такой, плечистый, белобрысый. Михаил рассматривал его со странным ощущением, будто глядел в зеркало. Ну, может, только помоложе лет на двадцать… Сюрпризы генетики?… Парень явно был ему не знаком, но как похож!

Такие же широкие плечи, гордо посаженная голова на крепкой шее, весь спортивный и самоуверенный – это был его портрет двадцати трех лет от роду. Тогда он приехал в Красноярск, чтобы получить корочки для дальнейшей работы. Только что отслуживший, как, похоже, и этот парень. Сидеть на шее ему было не у кого, а шалберничать с детства не приучен, сибиряк все-таки. Так что специализированные курсы в дорожно-технической школе пришлись и к месту и ко времени.

В группе набралось человек двадцать. Среди них две девушки – так себе, неплохие, но и не яркие! Поселили всех в старом деревянном бараке, похоже, времен революции. Ну, так никто не в претензии: до вокзала – рукой подать, до школы тоже. Кто жил неподалеку, на выходные домой срывался. Михаил, или как его сразу окрестили – Мишаня, не рвался в поездки: далековато, да и не к кому.

Девушкам выделили комнату в дальнем крыле, рядом с чердачной лестницей.

У них даже оказался небольшой «предбанник», который послушно стал работать кухней. После лекций на плитку водружалась чугунная сковорода, и обжаренная до золотистой корочки, обалденная сибирская картошечка звала на аромат. В магазинах тогда можно было купить шестипроцентное молоко в литровых бутылках, вкус – это, я вам скажу, нечто! Да, еще если с голодухи. Ну, как вам ужин студента?

Девушки оказались вполне компанейскими, и заглянуть к ним на вечерок, по-дружески, было не противопоказано. Он и заскакивал, да и не он один. Друзей среди сокурсников они обретали быстро. Правда, почему-то никто из ребят не претендовал на право быть единственным, общались всей кучей. Да так было и легче!