Валерий Рогожин: Филфак. Записки скверного мальчишки

Только следовало бы для более качественного проведения процесса привлечь еще хотя бы одного человека. Я согласился и мы направились к Вите Полуянову с деловым предложением принять участие в нашей компании личным участием и вложением капиталов.

На удивление Витя отказался от нашего заманчивого предложения. Он, дескать, каждую неделю ездит на подпитку домой, поэтому ему не грозит голодная кончина на краю гранитной глыбы знаний, которую мы сообща грызем.

И это было самой натуральной действительностью. Он и взаправду каждую пятницу уезжал, а каждый понедельник возвращался из дому. Причем в музыкальной роте, где он служил два истекшие года, его настолько приучили к чистоте и опрятности, что каждый понедельник он приезжал в тщательно отглаженном джинсовом костюмчике со стрелками на рукавах и штанинах такой остроты, что казалось можно элементарно об них обрезаться, или даже что-нибудь навсегда отрезать. Когда ему пытались втолковать, что джинса – это одежда для коров, а коровы в глажке в общем-то не очень… Он говорил, пусть будет и продолжал наглаживаться дальше. В то время он был, пожалуй, единственный человек в Москве и Подмосковье, который ходил в тщательно выглаженном джинсовом костюмчике.

Я тогда еще очень плохо знал географию вообще, и географию Московской области в частности, поэтому не задавался мыслью, а зачем он вообще живет в общежитии. Его отчий дом с родными и близкими находился не так уж далеко, чтобы покидать их каждый понедельник на пять дней. Половина Московской области живут гораздо дальше от места работы, но вечерами возвращаются в родные пенаты, чтобы поутру покинуть их и вновь отправиться на добычу денежного довольствия.

Поэтому никакие кооперативы Витьке были не нужны, если он в любую минуту мог сорваться и через два часа быть под крылышком любящих родителей.

Ну что ж, хозяин-барин. Значит с кем-то другим будем кооперироваться. Только как найти подходящего человечка? Не будешь ведь вывешивать объявление или ходить по всем комнатам подряд, предлагая скинуться на супчики.

Сейчас мне вспоминается другой случай, происшедший года через полтора-два. Мы уже стали студентами Университета и еще мой личный статус пока не изменился. Жили мы в ФДСе, в 5 корпусе. По каким-то вполне объективным и веским причинам в тот день я на занятия не пошел. Бывало такое и не редко.

Встал, немного прибрался. Есть хотелось неимоверно. Хотя, в принципе, обычное утреннее состояние в молодости. У нас не было в комнате ни холодильника, ни буфета. Вместо холодильника с уличной стороны вешался на крючок пакет и московский мороз отлично сохранял любые продукты от пропадания. А вместо буфета стоял встроенный, точнее пристроенный к стенам фанерный крашеный шкаф. С одной стороны такой шкаф был гардеробом. А тот, который слева являлся сразу комодом, буфетом и книжным шкафом.

Порыскал для полной уверенности в обоих шкафах и убедился, что нет даже засохшей корки хлеба. Это меня не смутило. Там собственно ничего и не должно было быть. На этот случай был еще один вариант.

У меня был дежурный кусок сала и протертая с сахаром смородина. От одной смородины тут же начиналась изжога. А сало без хлеба есть было просто невозможно. Сало следовало выжарить на сковородке. Полученные шкварки можно отлично съесть и без хлеба, полученный топленый жир оставить на сковородке до вечера, когда будем жарить бессменную картошку, а кипяток смешанный со смородиной великолепно заменял стакан чая. Таким образом можно было отлично продержаться до часов трех-четырех, когда начнет собираться коллектив и что-то можно будет придумать.

Сало шкварчало и пахло очень аппетитно на весь коридор. На кухню заглянули арабы. Про кухню в условиях общежития МГУ семидесятых надо рассказывать отдельную историю. Это будет и роман, и драма, и трагедия, и анализ международного положения того времени, и повесть о бедности и богатстве. Кухня в общаге – это поэма.

Когда однажды Филиал Дома Студента посетила авторитетная факультетская комиссия, в которую входили представители самых различных кафедр, в общежитии, как водится, навели полный марафет, даже протерли окна в коридоре, а вот про кухню как-то позабыли, настолько это был привычный повседневный уголок. Елена Андреевна Брызгунова, великолепный ученый с международным именем, прекрасный педагог и просто очень хорошая женщина догадалась заглянуть в этот оазис нашей жизни. Увидев горячие электроплиты с парящимися на них кастрюлями, увидев дымящиеся на конфорках сковородки и испускающие клубы пара чайники, она была почти в полной прострации: