Валерий Рогожин - Филфак. Записки скверного мальчишки

Такая нехитрая арифметика. Но, если при выходе оказывалось, что работник пьян, его просто-напросто вычеркивали из списков, как и не было такого. Все! Приходи другой раз и веди себя по-Божески. Особых строгостей не было, но и вольницы не допускали.

Какая у нас главная пословица-поговорка? Про самых разнесчастных, брошенных, заброшенных? Про тех, кто попадает в самые жалкие и скрутные обстоятельства? Голь на выдумки хитра. Вот-вот. Так и здесь. Опытный работник с самого начала запасался стаканом-вторым коньяка. И за пять-десять минут до прохождения вахты коньяк выпивался за один-два захода. Всем известно, что в первые минуты коньяк ведет себя возбуждающе. Он вначале бодрит выпивоху, а затем лупит во все точки с двойной силой.

Наш работник, выполнивший все на научной базе, заливал свободное пространство в организме коньяком, ожидал некоторое время, пока бодрость наполнит его организм до пределов и шел через проходную с радостной улыбкой и видом человека, честно исполнившего свой долг. Он отмечался у вахтера, как вполне трезвый работник, выходил на улицу и с трудом концентрируя всю свою волю доплетался до остановки, чтобы ехать в общежитие. Поскольку вся поездка проходила централизовано, у них были еще и ответственные люди за возврат личного состава в родные пенаты. Для этих ответственных несли специально припасенные запасы горячительного, которые вручались после выполнения ими своего долга.

Но все эти рассуждения про подработку носили чисто теоретический характер. Наша основная задача была преодолеть все препоны, осилить препятствия и вынести на себе гордое и нелегкое звание студента МГУ.

На Ленинских горах

Чтобы не ходить голодными, следовало скинуться двум-трем человекам и покупать на месяц концентраты и какие-нибудь консервы.

С такой мыслью я и двинулся к другу Толику. Как-то автоматически произошло, что мы с Толиком подружились почти сразу после моего прибытия на рабфак. Он был на год или на два старше меня, но в жизни испытал чего-то больше, чего-то меньше. Чуть ли не из начальной школы родственники отдали его в Суворовское училище, которое он полностью прошел, а так как училище было с языковым уклоном, то он автоматически поступил в Военный институт Языков. Правда учеба там не сложилась и курса с третьего он отправился познавать строевую подготовку в линейные войска как обычный рядовой житель нашей страны. С его отличным знанием французского отборочная комиссия, которая ездила по воинским частям, набирая студентов на рабфак, не могла пройти мимо, и, вот так, Толик оказался на 10 этаже ДАСа.

Он был очень интересным человеком. Любил читать, любил читать до безобразия. Народ куда-то ходит, бегает, спешит и торопится, а Толик лежит на диване и читает книгу. Причем детективу или томику приключений на планете 17397 в системе Серебряной Звезды он предпочитал любую книгу по языкознанию. Он мог упасть на диван в обнимку с толстенным русско-итальянским словарем или учебником по норвежскому языку и забыться в блужданиях по страницам этого тома.

Меня всегда до крайности удивляло это чтение нехудожественной литературы. И только, когда мне минуло лет двадцать семь или двадцать восемь, я увлекся фотографией и, уже сам, для личного наслаждения, лежа на диване пускался в странствия по просторам рецептурного справочника фотографических растворов, отключаясь полностью от окружающей действительности.

На первом курсе Толик женился и уехал жить в свою теперь квартиру со своей семьей. На втором курсе у него (у нее?), короче, у них, родилась великолепная девочка, милашка, премилейшее создание, с которым Толик разговаривал только по-французски.

Было достаточно забавно наблюдать, как маленький ребенок бегает по квартире и то и дело обращается к матери на чисто русском языке по самым разным вопросам, и вдруг возникает нужда в отце, она выбегает в кухоньку, у них была даже своя кухня примерно метра четыре площадью, и уже на чисто французском обращается к Толику. Но это все потом.

Толик понял меня с полуслова. Оказывается, он с приятелем еще до армии когда-то проделывал подобные эксперименты, и их такие негласные запасы всегда очень здорово выручали в скрутные моменты личной автобиографии, когда есть было абсолютно нечего, но хотелось. Он даже знал, где можно прибрести хорошие концентраты, которые они пользовали в прошлой жизни.