Анна Дронова - Избранное

Бегом… Достоинство
Души – плашмя…
Игра без совести:
Твоя, моя.

Ищи пристанище,
О лиходей,
Покуда – пан ещё
Среди людей.

Ребёнок выросши —
Ползком – в цари…
На каждом игрище —
Свои бои.

– 4—

Игра в достоинство,
Игра врасплох.
Святого воинства
Лишённый Бог.

Игра в достоинство —
На страх и риск!
Не вражьи происки,
А дружный сыск.

Тоска по доблести —
Лихой порой.
Игра! Над пропастью
Бредущий строй.

Земная отповедь,
Небесный гром.
Игра! Из подпола
Растущий дом.

– 5—

Не успокоиться —
Тебе, дитё!
Игра в достоинство:
Твоё, моё.

Игра по-своему:
Широк размах!
Писца и воина
Настигший крах.

Бои без ворога —
На грани сил.
Съестного пороха
Лишённый тыл.

Поделим поровну
Запасы мук.
Взыграют вороны,
Кружась вокруг.

Земного пояса
Вскипит кора.
Игра в достоинство —
С огнём игра.

В тихом омуте, где тоненькая ряска
прячет сто чертей, а не речную грязь,
в тихом омуте русалка завелась.

Расскажу тебе не выдумку, не сказку:
расскажу тебе, как в омуте моём
ты нашла свой дом, свой тихий водоём.

Ах, русалка с опьянёнными глазами —
глубоко ныряешь – не видать хвоста!
Ты в мой омут завернула неспроста.

Взбудоражила, как ряску, злую память,
потрясла второе дно моей тоски…
В целом мире – две русалочьих руки.

В целом море – лишь одна душа морская!
Ах, русалочка, зачем явилась мне?
Уплываешь безоглядно по волне.

Укоряешь – будто я не отпускаю!
Я и рада бы, да разве ж я могу?
Навья девочка на дальнем берегу.

В тихом омуте – разбуженным потоком,
говорит твоё отсутствие во мне.
Навья жёрдочка на дальней стороне.

Взбаламутила мне душу ненароком.
Ах, морока земноводная моя,
кожа тонкая – сквозная чешуя.

Ах, родная – чужеродная – моя.

В тихом омуте – пристыженные черти…
Нет соломинки – тем пуще я тону.
Ах, русалочка, дай руку – хоть одну!

Хвост твой по сердцу – не по водице чертит
круг за кругом; друг за другом – да на дно…
Ах, русалочка, с тобою – всё одно.

То ли небо – то лм море, то ли речка —
то ли сердце человеческое: глядь —
ты из сердца улетучилась опять.

И не женщина, и не ребёнок: нечто,
двуединство – чья врождённая черта!
В тихом омуте, я вижу, ни черта

не осталось от русалочьего плеска.
Что же делать? Утопиться бы, да не с кем.
Ты хвостом махнула – как рукой с холста

нарисованную красоту смахнула…
Как по берегу ударила веслом…

Ах, русалочка, с какого ты аула
и каким тебя теченьем унесло?

И откуда ты разлуки зачерпнула?

В тихом омуте, где тоненькая вязь
прячет сто чертей, а не речную грязь,
лихо в омуте: русалка извелась.

Кто – сей?
Фарисей.
С ним не ешь,
с ним не пей.
Руку жми
ему с оглядкой.
Речью – сладкий,
сердцем – падкий.

(Речью – гладкий,
сердцем – гадкий.)

Не гляди.
Не люби.
А полюбишь —
убеги.
С потрохами
всю проглотит.
Он без сердца,
но из плоти.

Он нечист,
но красив:
мятый лист,
шрифт – курсив…
Не смотри!
Да отвернись же!
Говорит —
слюною брызжет.

А хохочет —
слёзы льёт.
Душу – в клочья
изорвёт,
тело белое истреплет —
да себе же!
да немедля!

А обманет —
так взахлёб.
По сознанью —
скрёб-поскрёб.

«Он красивый!
Он пригожий!»
Он мессия,
да не божий.
В нём – ложь,
в нём – грехи,
сплошь – брожение стихий.

Он не друг,
но разве недруг?
Он подобен
свету, ветру.
Что же делать?
Как же быть?
А капелла —
волком выть.

Как помочь ему,
скажите?
Он мальчонка,
пальцы-нити…
Как с балкона
или с лоджии —
спрыгнёт же!
упадёт же!

Угораздило влюбиться
в воронёнка, но и птицы
продают себя кротам.
Ох, зачем же, ох, да сам…

Он далече —
я целее.
Но на плечи
и на шею
внятный камень
взял да лёг:
не царить тебе, царёк!