Олег Лунев - Сердце и кости

– Ты же сказал, что она из какого-то журнала, – сказала Жиль и посмотрела на Георга так, как она смотрела, когда хотела уличить его в маленькой лжи.

– Я только что вспомнил. Посмотрел на уголь в камине, и вспомнил, хочешь расскажу? – ответил Георг, вытирая вымазанные в саже руки.

– Давай, когда я искупаюсь, ты главное скажи, – это Норвегия? – со смехом сказала Жиль, её глаза улыбались, а Георг смотрел в них и думал о том, что скоро у неё будет приступ.

– Почему ты смеёшься? – спросил он, ему теперь во всём мерещились симптомы.

– Не знаю, просто, а что? Я думаю, что я рада тому, что ты наконец начал со мной разговаривать, – ответила Жиль.

– Я разве не разговариваю? – спросил Георг.

– Этот рисунок – первое, что ты сказал о доме, я думала, что уже не дождусь сегодня, вот чему я радуюсь, – объяснила Жиль и смерила его долгим внимательным взглядом.

– Папа рисовал при мне, сам придумывал, думаю, можно сказать, что это Норвегия, – ответил Георг.

– Классно… Думаю, я поселюсь здесь, – уверенно отрезала Жиль.

Вот оно, всё испорчено, ничего здесь не получится, я же чувствовал, чувствовал, что что-то не так, она не со мной, она это сказала специально, она знает, что меня это заденет, она делает это специально. Но ведь я знал, что так будет, чему удивляться? Нет, я для того и приехал сюда с ней, чтобы всё наконец-то получилось. Пусть сначала придёт в себя, ей просто понравилась картинка, отдохнёт и придёт в себя. Да.

– Пойдём, покажу где душ, – выдавил из себя Георг, а Жиль, будто играя в изощрённую и злую игру, подошла к камину и взяла в руки кочергу. Она присела и заглянула в чёрную кирпичную пасть, понюхала, попыталась сдвинуть железную дверцу, но ничего не вышло. Она будто не слышала его. Георг старался понять её, как никогда прежде, и ему стало жутко от того, что у него ничего не выходило. Прямо как у неё с задвижкой, чёрная пропасть её души оставалась недоступной, он мог довольствоваться только искрами, вылетавшими из-под засова. Может она испугалась произнесённых слов и теперь не может посмотреть ему в глаза… Вот почему она вдруг бросилась к камину, – потому что он хотел показать как им пользоваться? Может так. А может она действительно ничего этого не заметила, наивная безмятежная радость, и не надо искать везде подвох… Георг ощутил сильную усталость. Просто должно пройти время, первый день, первые минуты, всё здесь чужое.

Жиль со вздохом выпрямилась, сняла наконец куртку и стала расправлять влажные волосы.

– Стой! У тебя все руки в саже. А теперь и волосы, – предупредил Георг.

– Эй! Это всё твои белки, – как будто серьёзно воскликнула Жиль, хотя на лице у неё была улыбка.

– На этом с первым этажом можно закончить, идём наверх, – ответил Георг и ступил на лестницу. – Я тоже хочу поскорее скинуть грязную одежду и искупаться, – говорил он, скрывая слабое волнение – они были у двери в его комнату. Жиль вдруг опять серьёзно посмотрела на него, привстала на цыпочки и с размаха поцеловала его, вместо щеки чмокнув в глаз. Всё в порядке, это всего лишь старый пустующий дом. Внизу она поселится для своей работы, Георг невольно усмехнулся, вспоминая, как минуту назад висел на волоске от ужаса, как бывает, когда любишь сильно, и боишься, что это закончится. Какая-нибудь мелочь, час разлуки, и это предательское и слабое внутри начинает свою раздирающую трель. А потом глаза снова встречаются с глазами, и кажется, что ты был самым глупым на свете, когда поддался на эту уловку, но поддашься снова и снова. На вершину, на дно, рождение, смерть, всё завязано в узел. Как невидимая пуповина, она обматывается вокруг шеи и играет в свои змеиные игры, а затягивает эту удавку несуществующая рука, по мановению которой ты живёшь.

Если бы Георг был здесь впервые, он был бы счастлив. Среди дикого леса, в полном уединении, только они вдвоём. Это был бы лучший отпуск в его жизни. Но всегда есть какое-то «но». Но это Жиль, она не просто любуется радугой и вдыхает свежий воздух после дождя, она соотносит эти вещи с чем-то таким внутри себя, что может увидеть радугу чёрной, а лес вокруг полыхающим. И всё это только потому что она сегодня особенно строга к себе или ко всему остальному миру, и потому радуга – обманщица, а воздух всё равно недостаточно свежий. Хотя, дело не в этом, а в том, что она сказала. Это не их отпуск, и они не вдвоём, а поцелуи ничего не значат. Всё написано в мимолётных скользящих взглядах и паузах между словами, ведь это её любимое занятие, смыслы и паузы. Но она не стала бы играть с ним в такой день, это было бы жестоко, это было бы хуже всех сомнений, которые завывают в его голове.