Олег Лунев - Сердце и кости

Папа любил хорошее вино и маму, мама любила его и Георга, а Георг не любил, когда папа пил вино и вёл себя так будто не любит ни его, ни маму. Мёртвое дерево никого не любило, но и оно упало. Машину Георг отдал почти даром, но дом оставил ни секунды не раздумывая. Глупые мысли лезли Георгу в голову. Будто сейчас он вернётся и в один миг прольёт свет на все тёмные углы своего детства. Он здесь совсем не для этого, хотя нужно быть честным хотя бы перед собой: ехать сюда предложил именно он. Он почти настаивал, а Жиль было всё равно куда ехать, лишь бы вырваться из города. В сущности, что здесь ужасного?

А Жиль будто ничего не видит, бродит следом за ним и улыбается едва заметной улыбкой, как медиум, слышащий от духа то, что и ожидал услышать. Это Георга только злило, в её пассивности он видел обвинение, хотя был почти уверен, что преувеличивает. Но напряжение всё равно чувствовалось, а когда он проговорился, что вырос в этом доме, она даже не удивилась.

Порой её скрытность раздражала, но сейчас упрекать её в этом было бы глупо. Георг ходил по замкнутому кругу. Не успел он войти в дом, как уже устал здесь находиться. Если они не хотят перегрызть глотку своему счастью, нужно просто гулять по лесу, пить вино, спать сколько влезет, трахаться, ходить голышом, смотреть на огонь в камине. Ведь так он себе это представлял. Почему же так тяжело просто глубоко вдохнуть? Почему он просто не подхватит Жиль на руки и не понесёт наверх, в свою комнату, и не стянет с неё юбку и не начнёт целовать её горячую шею? Здесь есть всё, что нужно. Нет только их самих, они будто остались в городе.

В зале был камин, его одного было достаточно для обогрева всего первого этажа. В центре комнаты был старый неподъёмный диван, он стоял на том же самом месте сколько Георг себя помнил. В кругу семьи была шутка, что весь дом построили вокруг этого дивана. Освещало зал большое полукруглое окно, оно не вписывалось в строгий интерьер и сразу бросалось в глаза. Мама настаивала на таком окне чтобы зал, самая большая и главная комната в доме, не казался местом только мужчины. Отцу пришлось подчиниться, он сам поменял раму. Мама была очень довольна и высадила за окном целую рощицу. Прихотливые фруктовые саженцы почти сразу погибли от холода, но она не сдалась и на следующий год посадила две сосны и кусты розы под окном.

У окна стоял стол, на полу было множество ковров и половиков, некоторые из них остались ещё от родителей его родителей. Вещи из прошлого порой кажутся такими монументальными, что жизнь на их фоне – это просто короткий вздох, затерявшийся в лесной чаще. Здесь росли, старели и умирали люди, а камин был всё тот же, и пахло в комнате всё той же вечностью. Только природа превосходит то, что сделано человеком. Она создаёт жизнь, сеет деревья и собирает мрачный урожай мёртвых тел. А люди подражают ей и сажают свои розовые кусты. Ещё люди убивают друг друга, но в этом вопросе они считают себя выше природы. У всего своя собственная жизнь, и у деревьев, и у маленьких лесных птиц, и у людей. Человеку сложно это принять, и он заменяет людей вещами.

Мама вела бесконечные разговоры о том, как она переделает дом, вспоминала или даже выдумывала какие-то планы, которые предлагал, но не успел осуществить отец. Как вырастают сыновья, отторгаясь от самого близкого, так и сосна, посаженная мамой, теперь сама по себе. Она всегда была сама по себе, но мамина жизнь связывала её с собой, а теперь этот маленький обман испарился. Дерево не помнит, чья рука его посадила. Или никогда об этом не скажет, что для человека одно и то же.

Стеллажи для книг занимали половину самой большой стены и шли до самого потолка. Место между полками занимали картины, их тоже выбирала мама. Теперь их здесь осталось всего несколько, всё остальное Георг увёз с собой или сложил в подвале. В детстве Георг представлял, будто эти сделанные из тёмного дерева полки – на самом деле лестница в другой мир, а попасть туда можно только прочитав все книги в библиотеке. Георг рано научился читать, жизнь в глуши располагала к таким вещам. Когда он брал тяжёлые тома и перелистывал страницы, он очень старался выглядеть как отец, нарочно хмурился, но игру портило то, что в книгах было слишком много непонятных слов. Частенько ему приходилось самому придумывать смысл написанного, а это были уже не те книги, которые читал отец. Лестница оказалась неприступной, путешествие в другой мир всё откладывалось и откладывалось, пока Георг не вырос и не увидел, что никакой двери под потолком нет.