В. Гракхов - Безлунные странники, Североград и еще несколько вещиц

Потерянным и бесцельным брел я по тропинкам и просекам волчьего леса. Меня медленно и расчетливо загоняли в угол, в безвыходный лесной угол, где меня, усталого, исхудавшего, одинокого степного волка егеря S, добьет безучастным и привычным ударом огромный черный волк и, забыв обо мне уже через мгновенье после последнего смыкания клыков, неспешно пойдет в свой лес, чернея в черной чаще на черных проталинах уже чуть прогреваемой земли.

Тонкие невидимые линии пересекали весь лес, и я не мог пересечь их, – неощутимые, но непреодолимые струны были натянуты сеткой по полянам и перелескам, и они загоняли, загоняли меня – из чего они были сделаны? – из волчьих жил? – сотканы волчьей волей? – но я был готов к бою, я шел на волка, я гнал его, я менял методы, я был велик и неопровержим.

– Егерь S! – сказал я себе и вытянулся в струну, – вручаю тебе свою судьбу.

Я вынул из чехла серебряную пулю, вогнал ее в золото ствола, передернул затвор – и вот я вышел в поле и пошел по направлению к лесу, окаймленному тонкими осинами с уже набухающими почками. Земля почти оттаяла, лишь редкие лепешки снега еще сохранялись в локальных затененных местах, выступила прошлогодняя недогнившая бурая листва, насыщенный талыми водами грунт слегка пружинил под сапогами – но я ли это шел на поиски черного волка или он системой тайных магнитов и выверенных шагов вытягивал меня на верную погибель в его холодных зубах в горячей пасти?

Этой ночью я видел белую женщину. С вечера меня мучила жажда, и часа в три ночи я вышел в кухню через прихожую, выпил полстакана воды и пошел обратно к своей кровати. В моей комнате я увидел голубой шар – он походил на большой глобус и быстро крутился в воздухе вокруг наклонной оси. На этом земном шаре балансировала женщина в белом длинном, слегка облегающем и слегка искрящемся платье, лицо ее тоже было смазано негустым слоем серо-белых белил. Она напевала незнакомую мелодию высоким голосом – мелодия эта извилисто журчала непонятными, неведомыми звуками, – а женщина подкручивалась на шаре, оставаясь лицом ко мне, но взгляда на мне не останавливая. Я взмахнул руками, пытаясь вырваться из плена ее звуков, ее танца, ее близкой видимости, безнадежный белый страх входил в меня, идущего к концу. И еще – в комнате был кто-то третий, но кто он? Может быть, я видел какую-то тень или что-то иное показывало мне на то, что был еще третий, не знаю, не могу вспомнить. – Кто ты? – спросил я белую женщину, – черный волк? Я еще раз неловко отмахнулся от нее, и она стала уклоняться, как-то засуетилась, смутилась, что ли, что-то пробормотала и сказала, что уходит. В комнате уже никого не было.

Я продолжал идти к лесу, и ночь уходила к рассвету. Перед восходом солнца, на дальнем плане, я увидел четкий силуэт волка. Он был огромен, абсолютно чёрен, и кончик каждой его шерстинки фосфоресцировал. Сияние его разгоралось всё сильнее и сильнее, голубой его блеск полыхал в предутренней заре, и он разорвал в кровавые клочья брошенное ему мной тело еще одной человеческой жертвы – мир праху твоему, убитый мною мой Учитель охоты. Волк схлынул и исчез в уже виднеющемся лесу.

– S! – услышал я голос позади себя и обернулся. Передо мной стоял обезглавленный Первый, и жесткий взгляд его фантомных глаз упирался мне в переносицу, как тогда, когда в день после махана он смотрел мне в глаза из разворошенной муравьиной кучи.

– Ты ищешь победы, егерь? – спросил Первый. – Изволь. Знай, что такое победа.

Он повернулся и пошел в лес, раздвигая кустарник, и я, последовав за ним, видел, что свою голову он нес под мышкой. Мы вышли на поляну, где два полуобнаженных воина отчаянно дрались на ножах за то, чтобы выжить. Черный волк лежал чуть поодаль, выбросив язык на снег. Победитель вонзил нож в живот врага, провернул его там, и дымящиеся кишки вывалились на бурую проплешину. Первый легким движением перерезал горло оставшемуся в живых, смешал тела двух трупов, и волк съел их. Всё исчезло.

Я поднял глаза в предрассветное небо, и вдруг в утренних туманах проявился Авраам.