В. Гракхов - Безлунные странники, Североград и еще несколько вещиц

Аззия лег грудью – как всегда, градусов под 70 – на тонкий дымок, собравшийся из соседних деревень, и, положив на него и свою взволнованную душу, мощно шел вверх. Он никогда не поднимался так высоко в своих прежних полетах, – обычно он скользил над лугами и городами на высоте городских птиц, ищущих пропитание в отбросах, а сейчас и он не знал, хватит ли его сил и духа взлететь туда, откуда даже земля кажется уютной зеленой лужайкой, затерявшейся в лазури ласковых морей. Но Аззия Кума был готов к этому дню, он приближался к небосводу.

На сером протуманенном небе только обезьяна невероятным животным чутьем чуяла ненормальную точку. Когда до пленки неба оставалось около двадцати метров, Кума взмахнул ножом и на скорости пропорол латексную поверхность рваным отверстием дюймов в пятнадцать в диаметре – пропорол там, где за Небом был установлен Святой источник.

О, этот зеркальный блеск, слепивший нас в полете над толпой человеческих форм, бивший в глаза, сбивавший с точного курса, ломавший безупречные виражи, дублировавший единственные трассы, проложенные для нас, неземных лётчиков, посланцев неведомого.

В течение получаса Аззия пробил еще пять дыр, и шесть густых оранжевых пятен горели на сером небесном фоне – геометрически правильные созвездия темно-синих звезд виднелись за серым небом на оранжевой небесной сфере, – но только для того, кто мог вплотную прижаться лбом к пробитой обезьяной дыре.

Еще час, пока в особое новолуние источники не источали свой дар на Землю, Аззия протягивал шунты между шестью источниками, переключал на них дарованные потоки, затягивал и зашивал небесные дыры. К концу новолунной паузы система источников была перестроена так, что излияния Святаго Духа, перебрасываясь по шунтам от источника к источнику, обходили несчастную планету – так, чтобы сквозь проницаемую для Духа небесную оболочку не доносилось более ни дуновения.

Кума пошел на снижение, и через недолгие минуты он встал на землю на берегу небольшой речушки на пустынной лужайке около полузаброшенного леса. Время духовной паузы окончилось. Человечество, не смотря на Небо, не знаемо для себя ожидало включения источников. Кума стянул с себя холодный, промокший во влажных серых туманах скафандр, бросил его в речную воду, встряхнулся мохнатым телом, взвыл, как брат его, бушевавший когда-то на улице Морг, и вновь взлетел в полет.

Прошло три-четыре минуты после того, как прошедший ранее сквозь небо дух полностью рассеялся над планетой, исчезнув из ее воздухов, и миновало время, когда Святые источники должны были включиться вновь. Некоторые там, на планете, уже почувствовали неладное. Кто-то вдруг побледнел, пульсы стали биться чаще и неровней, у кого-то расширились зрачки, вдруг беспричинно сдавило виски, кто-то потерял ориентировку на оживленном перекрестке. Многие, впрочем, еще ничего не ощущали, да и впредь не ощутят – боюсь, не услышат они и стук гвоздей, вбиваемых в крышку их гробов.

Ах, Земля, Земля. Прошло уже семь минут, и всё становилось очевидным – люди, хрипя и поднося ладони к горлу, медленно валились на землю на улицах Калькутты, площадях Рима, проспектах Рио, в селах России, в саваннах, пустынях, горах и джунглях, – нескольких эвенков рвало кровью на приполярные снега, изящная молодая женщина сползала вдоль отполированной дверки темно-зеленого Ягуара, беспомощно тыкая ключом от машины в окружающее бездуховное пространство, и сумочка от Louis Vuitton плавно выскальзывала из ее руки на без-чувственный асфальт.

О, мой странный читатель! Как опишу я безжизненный пейзаж умирающей Земли – заброшенные села, пустынные пляжи, безлюдные города с редкими трупами в серых плащах на тротуарах у зданий, облицованных гранитными плитами. Поля, поля – бескрайние, пустые необозримые поля…

Ты помнишь, Кума, как в юности мы зачитывались Джонатаном Доѝнгли? Чудный маг волшебных слов неведомой литературы и феноменальный изобретатель – как обогнал он свое время! Странно, но теперь я вспомнил, что я когда-то показывал тебе его работы по небесной механике, – я, кажется, сам писал реферат по одной из его разработок. Это был химический аккумулятор Святого Духа. Там вся штука заключалась в том, что два разноименных электрода жизни и смерти постоянно менялись местами в небольшой зеркальной камере, что-то вроде камеры обскура. Но так как камера эта была реверсивна и не показывала наблюдателю мир, а, напротив, втягивала его в себя, то смотрящий сквозь ее голубоватую линзу в некоторую точку…