Александр Калинин-Русаков - Бессовестное время

Лица людей, ещё недавно тёплые, со светящимися глазами, вдруг превратились в неподвижные чёрно-белые фотографии. Ни один мускул не дрогнул на их лицах, только глаза вдруг стали неживыми, да костяшки побелели на сжатых кулаках…

Домой возвращались молча, понимая, что границы их свободы всё равно заключены в треугольнике из трёх рек. Всем хотелось дожить до того времени, когда можно будет сесть на пароход и ехать куда душе угодно, только чтобы в кармане был документ получше, чем справка на вольное поселение. Чтобы воля твоя была не там, где укажут, а там, где захочется.

Вчера из района опять комиссия приезжала. По дворам ходили люди, похожие на продразвёрстчиков, переписывали домашний скот, включая кур. Погоревал народ, поговорил меж собой о том, что скоро, похоже, опять всё отнимать будут, только даже волны в море – и те когда-то затихают. А людское горе если и взбунтует в душе, то поплещется да и затихнет до тех пор, пока кто-нибудь не тронет и не разбередит его снова.

В однообразии дней случались события самые обыкновенные, житейские. Сегодня, например, на поселении обсуждали произошедшее накануне… В одном из домов буза произошла. Тихая, на первый взгляд, домашняя, только выплеснулась к вечеру на улицу. Колька бегал от дома к дому с ножом и хотел непременно кого-нибудь зарезать, лучше всех сразу. Перепил, видно. Бывает. Тем временем, окончательно осмелев, он уже принялся ломиться в дом к тёще, поскольку жертвоприношение хотел начать именно с неё. Кольку знали все. Знали, что сидел по нехорошей статье, и ждать от него можно было всё что угодно. Засов тёщу вряд ли спас бы. Вынес Колька уже дверь в сени и уже начал ломиться в дом. Беда была бы, это точно. Остановила всё Ксения Семёновна – Сашкина мать. Зашла она тихонько за калитку, потом в сени. В соседних домах стёкла на окошках от любопытствующих аж запотели. Неизвестно, что она ему говорила, только через некоторое время вышла, отбросила нож в сторону и закрыла калитку. Следом вышел Колька. Штаны грязные, майка рваная, босой, по снегу. Он шёл по улице, горланил пьяную песню, только, странное дело, не матерился, успокоился, по-видимому.

На другой день милицейские власти из района понаехали, дело хотели возбудить, Ксению Семёновну вызвали как свидетеля, а она возьми да спроси:

– Какой нож? Не было никакого ножа, показалось кому-то.

Неуёмный был у Кольки характер. Второй раз его собрались посадить за то, что рыбинспектора через прогон пропустил. Дело было на реке. Промышлял народ рыбку, да не простую, а нельму, муксуна, стерлядку, а то и самого осетра. Около реки мужик никогда не пропадёт, если он мужик, конечно. Только рыбу особо ловить не давали. Для того рыбнадзор имелся. Рыбнадзор на реке – это тебе не шутки, у него тоже наганчики имелись, да и под статейку могли спокойно подвести. Все порядочные районные рыбнадзоры, перед тем, как идти в рейд, тихонечко так, деликатно шепнут нужному человеку, чтобы ждали в деревнях гостей, и порядок. В нужное время мужики все по домам, снасти спрятаны. А чтобы всё взаправду, оставят несколько старых ловушек. Кому положено, их найдут. Работа проделана, обнаружено то и то, в таком-то количестве. Отрапортуют начальству, и все довольны. Они ведь тоже люди и понимали, что без реки люди не выживут, голодать начнут. Только появился у них новенький. Нахрапистый такой, ушлый, а сам конфискованной рыбой через свояка приторговывал. Его даже в инспекции побаивались, инспектора водку с ним пить опасались. А уж мужикам от него совсем житья не было… Только выйдут на реку, снасти выберут, а он тут как тут. И что характерно, очень уж любил пистолетиком размахивать. Однажды мужиков с реки под конвоем привёл, как арестантов. Одно слово, беда от него, сил нет.

Поймал он тем вечером Кольку с Петрухой на реке. Сам в беговых салазках, налегке. Конь хороший, сбруя добрая.

– Стоять! – команда для мужиков знакомая. Ну и пошёл налим под корягу. Сосчитал он всю рыбку, снасти в кучу побросал, опись, как положено, протокольчик. Получите, не балуйте, подпишите и так далее.

– Да пойми ты, дома есть нечего, – начал Колька по-хорошему.

Но инспектор уже разошёлся.

– Рыбу конфискую, снасти тоже! Все вы тут хапуги. Только и смотрите, как трудовой народ обобрать да самим нажиться.

Наган достал, размахивать начал. Колька тем временем дорогу ему к нарте с рыбой взял да и перегородил. А тот аж визжит:

– Отойди, скотина, именем закона! Всех в карцере сгною! Вши тифозные!