Мария Аввакумова: Мой потрясающий космос (сборник)

В турфирме за три дня на Пинеге запросили такую неожиданную сумму, которой у меня не оказалось; занимать тоже не хотелось. И вот я пребывала в бестолковом раздумье: добираться своим ходом опасно, а с группой – накладно…

На Севере есть поговорка: утро вечера мудрее. С тяжёлой головой ложусь спать и вижу вот такой, всё проясняющий, сон: словно бы бегу я по зимней широкой прямой дороге… шибко, весело бегу; и тут, справа, вижу дружную группу туристов. И далее мы уже поскакали все вместе, а я – впереди всех.

О чём ещё думать после такого сна?! Ведь даже и возраст, и количество паломников оказалось, как в моём сне.

Задним числом я поняла, что это сам отец Иоанн Сергиев дал мне руководство… Он ждал меня сюда, на Пинегу. Давно ждал. И отчего во мне такая уверенность, мне хочется объяснить. Ведь и в Суру меня издавна тянуло вовсе не случайно. Какое мне, девчонке в двадцать лет, дело до какой-то Суры! И жила я далеко-далеко от этих мест.

Правда, родина моя – Верхняя Тойма – совсем по соседству: вот только миновать по бездорожной тайболе километров сто пятьдесят, что называется напрямки, с Северной Двины – на реку Пинегу. Да ещё то, застрявшее в моей памяти, что бабушка моя по маминой линии – с Пинеги.

О. Иоанн Сергиев

Пелагия Степановна Деснёва (Аввакумова) – мама М.Н. Аввакумовой

Да ещё вот что: я давно заметила разительное сходство моей мамы-покойницы с распространёнными портретами Иоанна Кронштадтского – сурского батюшки Иоанна Сергиева: особенная, словно разбавленная молоком, голубоглазость, высоколобость, скуластость… А ещё и вот какое совпадение: в студенческие годы я как оглашенная, забыв про осторожность (ведь училась на отделении журналистики и должна была стать «подручной партии»), ездила по монастырям. Все три знаменитые обители, не закрытые на ту пору, видели меня, голодранку.

Но я особенно стремилась на северо-запад, в Псково-Печорский и Пюхтицкий монастыри (один в Псковской области, другой – в Эстонии, недалеко от железнодорожной станции Йыхве). Была там к концу века даже не трижды. Молельщицей я была плохой, но к монастырскому духу тянулась. И только на склоне лет узнаю, что Иоанн Сергиев был любимым батюшкой насельниц Пюхтицкого Успенского монастыря и что положил на его благополучие много усилий. А между этими двумя монастырями укреплял особую, «собинную», дружбу. В семидесятые годы не было ещё монастырского музея, а имя отца Иоанна не было прославлено (наоборот, за одно упоминание его люди попадали в хороший оборот, а то и в Сибирь). Я, ничего этого не зная, сделала тогда снимок: портрет Иоанна Кронштадтского, написанный почти в натуру на левой колонне входных ворот Пюхтицкого Успенского монастыря…

За моё «монастырское шатание» впоследствии пришлось заплатить университету непрестижным распределением, но я никогда о том не пожалела. Тем более сейчас не жалею. Есть что вспомнить из безоглядной молодости.

Вот почему я свернула с прямой дороги путевого очерка сразу к конечной цели – к таинственной Суре, к её манящему огоньку. Она и стала самым ярким моим впечатлением от той поездки. Я уже намекала, что в Суру добраться далеко не просто – из-за ненадёжной дороги. С одной стороны, дорога неплохая, но это если погода хорошая. Но едва пройдёт дождь, подушка дорожной пыли так взбухает, что и в сапогах увязнешь.

Транспорт тоже не пройдёт: кому хочется буксовать? Сто километров всего от Карпогор, а не добраться. Но есть в июле – августе две благодатные недели устойчивой погоды, – вот тогда-то и дерзай! Даст Бог, и попадёшь в Суру, как в Шамбалу, или историческое царство Урарту. В такие дни удивительный белый свет заливает посёлок. Не сразу понимаешь, что это из-за почти белой песчаной почвы. Куда ни глянь – пески. И как по такому песку катать на велосипедах?.. Тем не менее здесь многие подростки оснащены «великами», даже удивительно; ездят по Суре стайками, и сами какие-то особенные, вдохновенные, – так мне запомнилось.

Когда-то… миллионы лет назад, когда наша северная красавица Полярная звезда сияла над крышей нынешнего Тибета (по физической гипотезе смещения магнитных полюсов), здесь было дно Мирового океана, потом воды схлынули, образовались реки: Ваеньга, Паленьга, Кокшеньга, Пинега… Да и наша Северная Двина не исключение. Все они, пересыхая, обнажают летом своё «золотое донышко», свидетельствующее о былых великих мутациях на нашем земном шарике.