Михаил Гаёхо - Мост через канал Грибоедова

«Что за свойство у глупой души прилепляться к неподходящим предметам, – думал Носиков. – И она ведь даже не пела завлекательным голосом, как русалка или сирена».

«Или все-таки пела?» – задумался он.

Старики стояли, уставившись на картину, словно собаки в стойке.

Они войдут туда, и провожатого им не нужно, понял Носиков. Войдут и оставят его в покое. Единственно, что люди мешают, которые смотрят, как ненужные свидетели. А этим, он понял, болезным, достаточно одного короткого мгновения.

Отойдя от картины в дальний угол, Носиков упал на пол и вскрикнул, словно от боли. Все обернулись в его сторону. Носиков быстро вскочил. «Вот, что-то случилось с ногой, – объяснял внимательным людям. – Споткнулся на ровном месте. Но ничего, все, кажется, в порядке, и кости целы». И пошел, притворно прихрамывая.

Мгновения, когда люди обернулись, оказалось достаточно. Старики исчезли, а над головами морских дев плыли три крупные рыбины, мерцая белыми животами.

P.S. Рыба, птица, сирена, русалка…

Как и сирена, русалка в далеком прошлом имела вид птицы с женской головой (русалка на ветвях сидит), но со временем ее облик претерпел изменения в известную сторону. То же произошло и с сиреной. Носиков видел в этой параллельности историй некий знак исторической правды, хотя и не знал, что в данном случае следует понимать под словом «правда».

P.P.S. Темный неоформленный образ…

Неоформленные образы Васи, Вани, Коли, Марины (друзей, знакомых и просто тех, кого встретил случайно – и вот остались в памяти) лежат в глубине той самой памяти или где-то еще, в неназванном месте.

И если навстречу идет Вася, (Ваня, Коля, или другой друг ситный, а может – и не друг, а совсем даже недруг), то упомянутый неоформленный образ всплывает из глубины, постепенно обретая форму и соответствие. И если образ как бы помечен дружеским знаком «плюс», мы говорим «здравствуй», а если – «сугубый минус», переходим на другую сторону улицы, якобы не замечая.

И (это если «плюс») вступаем в разговор, в обмен взглядами, добавляя к образу мелкие детали соответствия – морщинки, черточки, трещинки (а может, и не обращая внимания на детали, не дробя на мелочи ощущение целого, в котором, может быть, – суть).

Потом (когда так или иначе приходит время прощаться) образ снова погружается в свою глубину, где уже не виден среди толпы других неоформленных образов (Васи, Вани, Коли, Мартны).

А может быть, на самом деле в этой глубине был только один образ мужской, который, всплывая, становится Васей, Толей, Колей, и образ женский, подобным же образом определяющийся в мире (Марина, Даша, Тамара) – в разных лицах, но в чем-то единый.

Носиков задумывался над этим.

Носиков шел по музею и пел «Я свободен».

А то замолкал и погружался в мрачные мысли. И к тому, и к другому были причины.

Он пел беззвучно – в уме, и молчал в уме, потому что – музей. Шел, не зная куда, но думал, что идет к выходу.

И задержался у картины, автор которой, видимо, тоже боялся принести в мир изменения – наверное, имел повод.

На белом фоне изображено несколько разноцветных прямоугольников, серых, желтых, розовых. Прямоугольники длинные и узкие, как обрезки досок.

Четыре прямоугольника идут наискосок сверху вниз и слева направо: желтый, черный, зеленый и розовый. Прямоугольники не соприкасаются. Черный лежит между желтым и зеленым. Он тоньше других и более похож на жирную линию, чем на прямоугольник.

Три прямоугольника, серый, розовый и черный, идут наискосок слева направо и снизу вверх. Они частично перекрывают друг друга и расположены в верхней части картины.

Длинный голубой прямоугольник идет снизу вверх и слева направо, упираясь в верхний обрез полотна. Он проходит над прямоугольниками первой группы и под прямоугольниками второй группы. Поверх голубого прямоугольника лежит маленький розовый квадрат.

Общее количество прямоугольников на картине – десять (один маленький желтый прямоугольник не был описан, – впрочем, возникают сомнения в его прямоугольной форме).

P.S. Розового цвета в чистом виде, собственно говоря, нет на картине. Слово «розовый» использовано для обозначения трех различных цветовых оттенков, точное описание которых было бы слишком громоздким.

«Что-то такое и должно выходить из-под пера, чтобы ничего не потревожить в мире, – подумал Носиков. – И где-то еще здесь должен быть знаменитый “Черный квадрат”».

А вторая мысль была: «Почему русские художники не рисуют динозавров?»