Марина Болдова - Сестры

– А почему у вас в рамочке на пианино моя фотография, где я маленький? А на ней черная ленточка?

– Леня, я потом тебе все объясню, ладно?

Даша достала из сумки сотовый телефон и набрала номер Борина.

Оперативники уже рассаживались по машинам, когда Борин услышал трель телефонного звонка. Эта мелодия у него была настроена на Дашины вызовы.

– Даша, что случилось? Ты где? Так. Я все понял. Фейерман Михаил Соломонович. Я понял. Быстро бери мальчика, и уходите из квартиры. Телефон не отключай, будь постоянно на связи. Даша, он очень опасен. Все поняла? Говори, мне постоянно что-нибудь, не молчи.

Жестом Борин показал остальным, чтобы ехали за ним.

– Иди к соседям, к тем старичкам со второго этажа. Хорошо. Все, вы у них в квартире? Сидите там и не высовывайтесь. Я еду.

Борин гнал по улице, нетерпеливо мигая фарами. Ехать было не больше пяти минут, но он боялся не успеть. Шерман мог вернуться раньше, чем они подъедут к дому.

Машина, взвизгнув тормозами, резко остановилась во дворе напротив Дашиного дома. Туда же подъехал и УАЗик. Борин расставил людей так, чтобы перекрыть все выходы и входы во двор и подъезд. Сам он встал за дверью черного хода, выходящей на лестничную площадку третьего этажа.

– Леонид Иванович, он во дворе.

– Хорошо, пропустите.

Шерман подошел к Дашиной квартире, на ходу доставая ключи из кармана. У него все получилось. Он без труда взял два билета на московский рейс, и сейчас они с сыном навсегда распрощаются с этим городом. Он вставил ключ в замочную скважину.

– Фейерман Михаил Соломонович? Милиция. Прошу вас, спокойно поднимите руки за голову. Вы арестованы по подозрению в умышленном убийстве Голованова Юрия Анатольевича и Петровой Валентины Николаевны.

– Голос за спиной звучал четко и холодно. Шерман – Фейерман резко толкнул дверь в квартиру. Прямо на него смотрело дуло пистолета.

Все было кончено. Он просчитался. Мамочка как всегда оказалась права, не нужно было возвращаться к прошлому.

Ленька сидел на диване в чужой квартире и неподвижно смотрел в одну точку. Около него суетилась пожилая женщина с добрым лицом, предлагавшая ему то пирожки, то жареную картошку. При этом она часто вытирала платком глаза и тихо причитала: «Ох, как же так. Живой и невредимый». Он ничего не понимал. Почему – то, когда та женщина, Даша, кого – то ему смутно напоминавшая, взяла его за руку и тихо, но убедительно попросила пойти с ней, он тут же согласился. Тревоги последних дней отступили и он теперь точно знал, что ничего плохого не случится. Когда отец сказал ему, что они поедут в Россию, он страшно обрадовался. Он переписывался по Интернету со многими, и надеялся, что встретиться хоть с одним из виртуальных друзей. Но они поехали не в Москву, где жили, судя по приглашениям, его самые постоянные корреспонденты. Самара, как он знал, тоже была городом не маленьким, но это же не Москва! Он боялся, что ему будет элементарно скучно среди незнакомых людей. Получилось даже хуже, чем он мог себе вообразить. Отец, и до этого не баловавший его вниманием, совсем перестал его замечать, занятый одному ему известными делами. Жили они в тесной квартирке у какой – то старой папиной знакомой. Правда, Вера Андреевна ему понравилась. Она была с ним ласкова и закармливала его блинчиками с разными начинками, которых он съедал целую тарелку. А отец вел себя все более странно. Он то возбужденно ходил из угла в угол по комнате, то лежал на диване, тупо уставившись в телевизор с погасшим экраном. На вопросы Леньки, когда они поедут назад, в Хадеру, он досадливо махал руками. Тетя Вера, поначалу радостная и довольная, стала все чаще внимательно посматривать на своих гостей. А однажды спокойствию Леньки наступил конец. Он увидел, как отец прячет в мешок для мусора какой – то желтый плащ, заляпанный бурыми пятнами. Леньке стало страшно. У отца, когда он невидящим взглядом посмотрел сквозь него, был полубезумный вид человека, радующегося завешенному делу. Так выглядел маньяк в фильме про полицейского – убийцу, после того, как задушил свою очередную жертву. Ленька тогда мудро рассудил, что они не в Америке и не на диком Западе, а в мирном русском городе. После их поспешного бегства от тети Веры, страхи вернулись к нему с удвоенной силой. А когда они вошли в незнакомую квартиру, и он увидел на пианино свою фотографию восьмилетней давности с прикрепленной к ней наискосок черной ленточкой, он испугался по – настоящему. Он знал, что такие ленточки бывают на фотографиях только умерших людей.