Марина Болдова - Клетка

Но, словно в наказание, Бог послал ему в жены женщину крайне безалаберную. То, что «Бог послал», сейчас он уже не сомневался: а как иначе, прожили они с Татьяной вместе четверть века. Это же не просто так! Правда, ребенок у них поздний, долгожданный. Татьяна бросила работу сразу же после рождения Петьки и ни разу не вспомнила, что она дипломированный инженер телефонных сетей. Петька рос хилым и, что особенно бесило Зотова, лелеемым безмерно мамочкой и бабушкой. Зотов его не любил, честно признаваясь в этом только самому себе. Откупался дорогими игрушками, позже компьютером и, наконец, решил завершить свой родительский долг покупкой «десятки» на восемнадцатилетие. Потому, как скривилась некрасивая физиономия сына (и в кого он такой уродился?), и поджались губы жены и тещи, он понял, что не угодил: все ждали ключи хоть от скромненькой, но иномарки.

Вечером, выслушивая стенания Татьяны, он сорвался и высказал ей все, что скопилось за эти годы. Распаляясь все больше, он припомнил и то, почему на ней женился. Это было жестоко, они еще перед свадьбой договорились, что он никогда не попеняет ей этим, но он вдруг пошел в разнос и ткнул-таки в тот обман. Она сказалась ему тогда беременной, они с мамочкой даже запаслись соответствующей справкой из женской консультации! Зотов женился на Татьяне несмотря на то, что история с «выкидышем», старательно готовившаяся будущей женой и будущей тещей, не прошла: разоблачила Татьяну ее же подруга, не хватило Танечке ума не ссориться с той до завершения выполнения плана. Он даже не повез ее в больницу, когда она, охая и изображая боль, позвонила ему на работу. Он приехал домой, уже предупрежденный о спектакле, и устроил скандал. Мать Татьяны, мигом потерявшая надежду стать тещей и напуганная ледяным взглядом Зотова, брошенным им на нее походя, смылась из квартиры, оставив дочь на поле боя одну.

Он ее простил. Или думал, что простил. Думал до тех пор, пока не понял, что прощать должен не он, а кто-то свыше. Бог там, или Ангел, но прощение нужно заслужить. Татьяна долго расплачивалась за свой обман. Но все-таки родила. А ему к тому времени было уже не до детей. Вот сын и вырос таким: неразвитое тело (спортом не занимался никаким!), прыщики на лице (шоколадки трескал чуть не с младенчества) и жидкие волосенки, забранные в хилый хвостик (количеством волос явно в него, Зотова, только он ничем не прикрывает свою лысину, даже гордится ею, а этот!).

Нет, не любил и не любит он Петьку…

Зотов потерял терпение. Конечно, можно было бы и не ходить на эту тусовку. Очень даже бы хотелось не ходить! Но не сумел он отказаться! Встретив однокашника в супермаркете, он из жалости к нему взял его визитку (и в студенчестве-то толком не общались!) и приглашение на презентацию его книги, что-то там об истории фотографии или фотографии об истории. А раз обещал прийти, то, вот она обязательность, должен быть. Да еще с супругой. Впрочем, Татьяна с удовольствием ходила с ним на любые мероприятия: правда, он ее не баловал, чаще отмечаясь на них один.

Татьяна поправила тонкую лямочку вечернего платья и с удовольствием накинула легкую норковую шубку: день прохладный, даже снежок сегодня сыплется мелкой крупкой, можно и в мехах! Шубка была новая, купленная в Греции нынешним летом. «Зотов подождет, никуда не денется. Он теперь от меня и рыпнуться никуда не сможет! Дерну за ошейник – вмиг дома будет», – подумала она с удовольствием.

…Татьяна никогда не была даже привлекательной. «Топорно тебя Гришка сработал», – говорила ей сестра отца тетка Милана, осуждающе качая головой. Их порода, как Милана Аркадьевна называла всех Коровиных, была крупной, ширококостной и ступала по земле ногами не меньше, чем сорокового размера. Курили все: сама Милана, Татьянин отец, дед Аркадий и бабка Леонтия, когда еще были живы. Как занесло в эту семью такой божий одуванчик, как мать Татьяны, не поняли даже сами Коровины. Уже на свадьбе, глянув повнимательнее на невестку, бабка Леонтия вдруг протяжно вздохнула, встала со своего места и, подойдя к ней, с жалостью пробормотала ей в ухо: «Крепись, девочка!». Шепот этот неожиданно услышали все за столом. Гости замерли, а молодая жена Гриши, вдруг покраснев, но отнюдь не от испуга, звонким тоненьким голоском вскрикнула: «А я вас не боюсь!» Теперь замерла Леонтия, вмиг причислив эту худобу к вражескому стану: она – то к ней с добром, а ее как! Разве же можно так с будущей свекровью!

Леонтия впервые переступила порог квартиры сына только тогда, когда Раечка родила дочь. Они пришли втроем: отец, мать и сестра Раечкиного мужа. Принесли гору пеленок, коляску, ванночку и с любопытством осмотрели молодую мамочку. Она тут же поняла, что привело это семейство к ней в гости: это было желание узнать, как существо весом в сорок восемь килограммов могло выносить и выродить Гришину дочь. Девочка родилась на четыре девятьсот, и ростом пятьдесят четыре сантиметра. «Наша порода», – констатировала Леонтия и, довольная увиденным, ушла.