Марина Болдова - Курсистки

…Сам Риттер рос ребенком умным и послушным. Мать и отец любили его, баловали, но и спрашивали с маленького Саши, когда он в чем – то был виноват. Да и что за грехи были у него – отличника? Строгий распорядок дня, строгая диета (с желудком проблемы начались еще в школе), строгие требование к чистоте тела и духа. Так его воспитывали. А няня Поля изредка подсовывала жареной картошечки, да иногда забывала проверить, мыл ли он руки перед едой. Ему легко далась карьера юриста. И нелегко – личная жизнь. Поздний брак с молодой девушкой, не своего круга, в ресторане познакомились! Рождение Сони, стань – ка отцом в сорок пять лет! И, наконец, сбежавшая жена. Он искал ее долго, почти пять лет. Нашел в Ташкенте, случайно общие знакомые ее встретили. Развелся тут же, дочь отобрал, так она и не возражала! И замкнул свою жизнь на работе, бросив фактически дите на старую Полину. И где той было, в восемьдесят – то лет, уследить за девчонкой! Вот и получилось…

Риттер отхлебнул коньяку из бокала, и, подержав его во рту, сглотнул. Крепкий напиток мягко согрел горло и отдал свое тепло напряженному телу. Риттер поставил бокал на стол и решил, что он готов. Сейчас он скажет дочери то, о чем и думать было нелегко.

– Соня, – Риттер постучал в комнату дочери.

– Да, папа, – голос смиренный, будто и вправду раскаявшегося ребенка.

– Послушай меня внимательно. Ты сегодня же покинешь город. Не перебивай! – сказал резко, увидев ее протестующий жест, – Ты едешь в загородную закрытую школу. Без вариантов!

– Что еще за школа?!

– Может быть, ты слышала о ней. Это – «Курсы Агнессы Бауман».

– Ты что, спятил?! Там же тюрьма! Оттуда же не уйти! Я знаю, мне рассказывали! Там карцер, там бьют линейкой по пальцам, там заставляют латынь зубрить! Там в воспитателях бывшие тюремные надзирательницы! И меня – туда?!

– Это лучшее, что я могу для тебя сделать, – Риттер устал от одной только этой, выговоренной с трудом, фразы.

– Ты – зверь! Я ненавижу тебя! Правильно мать тебя бросила! Я уеду к ней, ты знаешь, как ее найти! Она примет меня, ты сам просто не хочешь, чтобы мы были вместе! Ты отобрал меня у нее насильно!

Риттер молча встал и так же молча вышел из комнаты дочери. Через минуту он вернулся и протянул ей пластиковую папку.

– На, читай!

– «…официально отказываюсь от рожденной мною в законном браке дочери Софьи…», что это?! Папа?! – Соня трясла перед его лицом листом бумаги. Этого не могло быть. Как это отказалась? Она же мама! Соня всегда думала, что родители просто разошлись. Так бывает. Что отец оставил ее себе. И, что, мама просто не может с ней видеться, потому, что так захотел отец. А, оказывается, она матери просто не нужна. И никогда не была нужна. Так, оказывается, тоже бывает.

Риттер старался не смотреть в ее сторону. Чтобы опять не пожалеть. Чтобы найти в себе силы и не перерешать все наоборот. Чтобы потом не жалеть уже об этом.

Ксюша сидела в кресле и ласково поглаживала толстые листья фикуса. Фикус они с дедом Женей выращивали особенно любовно: нашли они его на помойке, изрядно подмерзшим и вялым. У них дома фикус ожил, окреп и быстро пошел в рост.

Ксюша не знала, что ей делать дальше. Был бы отец дома, он, возможно, и понял бы ее. Не с домработницей же говорить о своих проблемах! А что проблемы она себе нажила, Ксюша не сомневалась. И ведь Мамзель вызовет Маргариту, как пить дать. Если, конечно, найдет ее. Мачеха уже несколько дней не показывалась дома.

Ксюша прислушалась. «Вот, гадство! Приперлась таки!» – подумала она, услышав визгливый голосок Маргариты. Та с кем – то разговаривала по телефону. Через минуту раздался стук в дверь.

– Ксения, ты дома?

– Заходи, – Ксения пересела на стул и закинула нога за ногу.

– Ты что творишь? – без предисловий начала Маргарита.

– Тебе Мамзель позвонила? Успела доложиться! Ладно. В этот уродский лицей я больше ни ногой!

– И все? – Маргарита насмешливо посмотрела на падчерицу.

… Эта девчонка бесила ее с первого дня знакомства. Марго чувствовала, что с ней поладить будет не просто. Да и не хотелось ей ладить. Хотелось, чтобы ее просто не было. Она тщательно подобрала себе мужа: он, конечно, не слепоглухонемой капитан дальнего плавания, но богат, почти стар и почти всегда в отсутствии. Непонятно даже, зачем ему вообще жена. Но прикинуться нежной не составило труда, а он взял и клюнул на ее малую хитрость. Одна помеха – дочь – подросток. Марго сама себя еще помнила в этом возрасте. И, по большому счету, понимала Ксению. Если педагог придурок, сложно себя сломать. Она, Марго, даже и не пыталась. Кое – как школу дотянула, а потом пошла по рукам. Но по каким! Мать, называвшая ее не иначе, как «простигосподи», быстро привыкла к дорогим подаркам дочери, а точнее, дочкиных кавалеров. Но подкатил тридцатник, и Марго поняла, что нужно уже устраиваться напрочно. И тут подвернулся Семен Ляшенко…