Марина Болдова: Шанс (Коммуналка)

Они сначала пили кофе с пирожками, говоря ни о чем, но, уже возбужденно перебивая друг друга. Чужой еще несколько минут назад Карташов, насыпая себе в бокал сахар, заодно бухнул целых три ложки и в Алин. Уловив тут же ее готовое сорваться с губ возражение, продолжая что-то доказывать, выплеснул содержимое в раковину, налил свежего кофе из турки и поставил перед ней. И опять насыпал туда сахар. Галина, усадив его на место, проделала всю процедуру заново. Наконец, Аля смогла сделать глоток обжигающего напитка. Вкусно было невероятно. Она смотрела, как Беркутов, кстати, единственный молчавший в этой компании, закидывает в себя один пирог за другим, нимало не волнуясь, что чередует мясные со сладкими. И пыталась вспомнить, что ее так задело при встрече с Эмилией Фальк. А ведь что-то было такое…

– Можно мне сказать? – она, как школьница над партой, подняла руку над кухонным столом. Все разом замолчали.

– Аль, ты что как ученица-то? – Галина рассмеялась.

– Да как-то само получилось. Я вот, что вспомнила. Это долго не давало мне покоя. Я видела Эмилию только раз в жизни. В тот день, когда ушла от мужа. Рано утром. Мне хотелось успокоиться, прежде чем ехать к подруге. Я присела в сквере на лавочку, и тут ко мне подсела Эмилия. Я не помню, чтобы она что-то говорила. А вот я… Я выложила про себя все. Но, это ладно. Она, уже уходя, произнесла одну фразу. Я даже из-за этого посчитала ее немного странной. «И все-таки вы на нее удивительно похожи», – сказала она. Я и думаю, на кого? На кого из знакомых Эмилии я похожа?

– Вот! Вот, что мучает меня с того момента, как я вас увидел! Невероятно! Но, точно! Сходство поразительное! – Карташов возбужденно копался в портфеле, который принес с собой, – Все смотрите! Вот оно! Аля, вспоминайте все! Откуда родом, кто мать, отец, бабушка! Такое сходство не может быть случайным.

Карташов в руках держал портрет моложавой женщины лет сорока.

– Вы знаете, кто это? Это – бабушка Эмилии, Виктория. Мать близнецов Яна и Маргариты! Этот снимок мне передал мой немецкий друг Курт Зигель. Он разыскал потомков родного брата Людвига Фалька, пра-пра-прадеда Эмилии. Немецкая ветвь оказалась очень крепкой, сохранившей семейные традиции и родословную. Вот к этим родственникам и приехал в семнадцатом сбежавший из России отец Эмилии Ян.

– И что, у Эмилии есть родные сестра или брат, он женился?

– Нет. Ян покончил жизнь самоубийством, как только почувствовал, что болен. Это случилось через год. И из России он бежал не от революции. Он не хотел, чтобы его жена Марта и дочь страдали из-за его болезни. Видимо, он уже тогда чувствовал, что не минует ее. Болен был и его отец, муж Виктории Александр. Он тоже расстался с жизнью добровольно.

– Давайте-ка сначала, по порядку, я уже ничего не понимаю. Кто чем болен, кто кого убил, – Беркутов жестом остановил Карташова.

– А по порядку вот как. В 1740 году один из братьев Фальк, Людвиг, уехал в Россию. Второй, Генрих, остался в Германии. Потомков у Генриха немерено, даже перечислять не имеет смысла. Я встретился с одним, тоже, кстати Генрихом. Он мне показал архивы, кстати, портрет Виктории привез с собой из России Ян, и поведал следующее. Ян, когда приехал в Германию, сразу признался, что болен и рассчитывает на помощь. Традиционно, в семье почти все медики. Но, даже собравшись все вместе, они были бессильны: клетки мозга при этой болезни невозвратимо разрушаются, и человек становится растением. Яна поместили в клинику, под постоянное наблюдение, но, однажды он все же нашел способ уйти из жизни. Он оставил письмо, из которого стало ясно, что и его отец, муж Виктории Фальк, бабушки Эмилии, Александр Борн тоже имел это же заболевание. И так же покончил с собой. А Виктория переписала своих детей Яна и Маргариту на фамилию Фальк, чтобы ничего им не напоминало об отце. Больше в письме ничего не было, кроме того, что он просил прощения у своей жены Марты и дочери Эмилии. Так, что никаких братьев или сестер у Эмилии с этой стороны нет. Только многочисленная дальняя германская родня.

– А почему никто из немецких Фальков никогда не интересовался российскими родственниками? – справедливо заметила Галина.

– При Советах-то? Это, практически, было невозможно.

– Хорошо, а позже? И сама Эмилия могла бы тоже навести справки. Не понимаю!

– Видимо, она была обижена на отца, бросившего их. Я думаю, о его болезни она ничего не знала, – Карташов помолчал, – И, похоже, болезнь передается только по мужской линии.