Вячеслав Ворон - Ёсь, или История о том, как не было, но могло бы быть

При слове «абсент», портье заметно оживился и, заговорщически подмигнув Сталену, выпалил на чисто славянском наречии:

– Знаете ли, господин хороший, тут, в Мексике, есть кое-что покрепче любого абсента, и я могу это достать, – он снова подмигнул.

– Ты что, пАцан, по-славянски гАвАрить умеешь, вот те на, и здесЯ наши, – Стален вопросительно посмотрел на портье. – Что, гАворишь, есть, нЭпонял?

– Да этот есть, пейота, я тут уже четвертый год работаю, сам-то я с Украины прибыл, через Португалию, на перекладных. Так вот, говорю, понял я, что самый важный кактус в жизни любого индейца, это он – пейота, – ответил портье.

– Стоп, что тИ несешь, какой индеец, какой пейота, ничего не пойму, тИ о чем? – возмутился Ёся.

– Да вы вот сказали, что с Сальвадором пили абсент, я читал тут в газетах местных, что абсент вызывает галлюцинации у тех, кто его пьет, и творит чудеса в голове человека.

– Ну, нЭ знаю, что тИ там чЫтал, а у менЭ все одно, что абсент, что водка, я к этому дЭлу не охочь, – Ёсиф постучал двумя пальцами по горлу и для убедительности приоткрыл рот. При этом из горла вырвалась мелодия, отдаленно напоминающая композицию, которую таперы часто играли на сеансах немого кино, а все пьющие отстукивали пальцами на приоткрытом горле.

– Ха. Я знаю эту песню, – от радости воскликнул портье. – Это Воздушная кукуруза.

– Ты чО, малый, того, – Стален пальцем покрутил у виска, – совсЭм тут от жары рассудком тронулся? Ти чО мелИшь, какая ещО кукуруза, оголодал на чужбине, уже украинская кукуруза мерещится. Я ни как не пАйму, тебя эмиграцЫя до этого довела, али сам свихнулся.

– Нет, вы меня не поняли. Кукуруза – это мелодия, ну да пёс с ней, я про кактус, это, знаете ли, такой кактус, который дает человеку свободу птицы и разум Ленина. Сразу все начинаешь видеть – от песчинки до всей нашей необъятной небесной канцелярии, вроде как Лениным становишься, сам всем можешь управлять. Хочешь – реку повернешь вспять, а хочешь – сквозь гору пройдешь, все подвластно становится, – оправдался украинец.

Стален приподнял в сторону повествующего голову, его зрачки заметно расширились, и усы слегка приподнялись над верхней губой. Ему было знакомо это чувство, с ним это происходило и раньше, но только спонтанно, и он не умел этим управлять. А тут этот кактус. Перед ним стали открываться иллюзии будущего, как он, Ёсиф Стален, гегемон революции, великий кормчий народа, повелевает судьбами людей Страны Советов и сам указывает им, собственным перстом, путь истинный. Да это то великое оружие, которого ему не хватало все эти годы в борьбе против контрреволюции, да чего уж там греха таить, и в общении с Надей. Ей он никогда не осмеливался перечить, так как понимал, что на его месте мог быть кто угодно. Надя всегда сама выбирала посты для партийных деятелей, и если бы не его отношения с ней, то мог бы он, малообразованный грузин, пусть и с особым даром проточеловека, обладать таким важным постом в партии и быть министром. Нет. Но теперь он, а не Надя будет указывать, что делать и как, он, Ёсиф Стален, великий и могучий. Он стал лихорадочно перебирать в своей голове разные варианты развития событий и последствия применения кактуса для собственного возвеличивания. Зрачки Ёсифа уже совсем поменяли свои орбиты и бессистемно стали вращаться в горизонтальной плоскости, ноги на несколько сантиметров оторвались от паркета, и он готов был растворить портье, т. к. форма персонала отеля была выполнена в строгих традициях конкистадоров и отличалась исключительным зеленым цветом. Но украинец не заметил аморфных изменений и одернул Сталена за рукав.

– С вами все в порядке, уважаемый господин? – осведомился он.

– Да, да, все в порядке, – практически без акцента ответил Ёсиф. – Надо мне твой кактус, парень. Надо. Много надо.

– А много не надо, он долго не хранится, через сутки – все, пропал, можно выбрасывать, скисает сцука.

Последнее слово прозвучало по-настоящему близко для Сталена, он тоже именно так говорил его, вставляя букву «ц», что придавало нежную окраску грубому утверждению. Это еще в ссылке он научился. Там все его так произносили, чтобы не обижать предмет осуждения.

– А сколько? – осведомился Ёсиф.

– Сто песо [5] , – радостно ответил портье. – За кактус. Есть надо вчетвером, съешь один, усомнишься, есть ли ты вообще. Так что вы скиньтесь с кем-нибудь, на четверых, и ешьте на здоровье, кактус режешь на четыре части, жуешь и запиваешь водой и ждешь. Ждешь, пока не поймешь, что ты уже Ленин.