Вячеслав Ворон - Ёсь, или История о том, как не было, но могло бы быть

– Извини, – с трудом выдавил из себя Ёсиф.

– Наденька, это вы меня простите, я ж не знал что вы замужем за этим… – художник небрежно кивнул в сторону грузина, – …молодым пижоном.

Ёся опять обуглил глаза.

– Нет. Нет простите. Я не хотел вас обидеть, конечно же, не пижоном, а красавцем-джигитом, – льстиво продолжил творец. – Разрешите представиться, Айвазов Константин Иванович, – он учтиво протянул руку в приветствии к Ёсифу.

– А это мой Ёсиф, – разряжая ситуацию, вставила Надя. – Ёсиф Виссарионов сын. Мой близкий друг, не муж, но близкий. Константин Иванович, вы уж простите его за вспыльчивость, он у меня институтов не заканчивал, а по сему в искусстве не петрит, не отесан парубок. Ренессанс эпохи Возрождения не учил и пейзаж от этюда не отличит.

Ёсиф даже не понял, на каком это они иностранном языке общаются, но для пущей важности все-таки нахмурил брови, чем создал и без того грозный, но вдумчивый вид, с трубкой в зубах.

– Ну что вы, Наденька, я все понимаю. Любовь зла… – заговорщицки подмигнул художник. – С чем пожаловали, к нам в Стален? Что, Шушенк понравилась?

– Да, Константин Иванович, пожили мы с Ёсей в деревне. Ничего себе деревенька, только края эти не по мне, суровы. Вот теперь решили в столицу перебраться. Да вот оказия, пока ехали на подводе, документы потеряли Ёсифа, так я, памятуя о том разговоре в дороге, и пришла к вам.

– Ого, а у нас тут, знаете, с утра жандармы снуют тудасюда, беглого ссыльного ищут, сбежал он с болот речных, с Шуши. Как вы говорите фамильице-то ваша? – Айвазов пристально посмотрел на Ёсифа. От столь пронзительного взгляда джигит затушевался и закашлялся, вынимая трубку из зубов.

– Ёсиф я, Висссарионович, – заикаясь, выпалил он. А фамилия моя… – повисла немая пауза, и Ёсиф мысленно стал искать подходящую навскидку фамилию, но стоя перед этой творческой натурой, ничего интересного в голову не лезло. – Стален. Да. Да, Стален, – он величаво вставил трубку меж зубов и выдохнул дым. Гордо вскинув голову вверх, он посмотрел на привокзальные часы.

– Ага, стало быть Ёсиф Виссарионович Стален. Как город наш Стален. Так и вы?

– Да, – строго ответил грузин.

– Хорошо, Наденька, посидите в кафе у вокзала, а через полчасика я вас окликну. Справлю я вам мандат сей, – ответил Константин Иванович и почесал грязными от угля пальцами у виска. – А, как насчет грошей, обладаете таковыми? Дело то хлопотное.

– Насчет денежек не беспокойтесь, дружочек, цену назовите, – Надежда учтиво похлопала творца по плечу.

– Осьмнадцать рубликов, золотом, – ответил коммерсант с вокзала.

– Ого, а не дороговато будет, Константин Иваныч? – понизив тон, парировала Надя.

– Так документики настоящие будут. Ни одна сцука не отличит, – вдруг перешел на жаргончик Айвазов.

– Ладно, господин оформитель, оформляйте путевку в жизнь молодому дарованию с Тифлиса, – согласилась Надя. И пристукнув каблучками, увлекла Ёсифа в сторону кафе. Через полчаса ожидания художник Айвазов свистом позвал парочку к себе и вручил им заветную ксиву. Поблагодарив его, парочка тот час же устремилась к кассам вокзала и, приобретя на нижние скамейки билеты в вагоне общего класса, вышла на перрон ожидать паровоз. Вокруг сновали торговцы разной утварью и грузчики, простой люд смиренно стоял у черты, обозначающей конец перрона и не позволяющей послушным гражданам переступать ее, и только железнодорожник то и дело оглушал пронзительным свистом, отпугивая беспризорников от достопочтенных граждан. У привокзального торговца с лотка Надя купила пирожков с разнообразной начинкой, от яблочной до капустной, компота из груш и сливы, замотала все это в косынку и аккуратно сложила в котомку.

Подойдя к отелю «Ледоруб», Стален поднял голову и еще раз посмотрел на исполин, стоящий перед входом. Снизу этот памятник высокого достижения мексиканского церетелизма выглядел еще более зловещим, чем из окна номера Ёсифа, к тому же шляпа, венчающая сие изваяние, закрывала практически все лучи солнца, положенные для освещения входа, отчего последний выглядел словно вход в пещеру. Зайдя внутрь, Ёсиф подошел к портье и осведомился о скульпторе данного произведения искусства.

– Sembla per a mi, Senyor, aquesta primerenca еl Salvador Dali, – четко, отчеканил молодой мексиканец.

– НадА же Салвадор, – с удивлением произнес Стален. – Ни за что бы, не пАдумал. Бывал я ФигурЭсэ [4] в начале века, захаживал в гости к маэстро, пЫл с ним чаю, да и покрепче чего, Абсент, занимательная зАраза. Однако это, – Ёсиф пальцем указал в сторону выхода, – никакой абсент не оправдает.