Николай Беспалов - Три метра над небом (сборник)

Жена им уступила самую большую комнату. Белье самое дорогое. Вижу и цветов с клумбы нарвала. Ваз у нас нет. Но и в банке они хорошо смотрятся.

Гости спали, и мы с женой не стали сумерничать. Прыг в кровать – и спать…

Как ни рано просыпается моя жена, а машины во дворе уж и не было.

– Вставай, лежебока. Машины нет во дворе.

– И что? – мне невдомек, что за оказия.

– Так он-то уехал, а её у нас оставил.

– Мало ли. Поехал по делам.

Жена успокоилась и пошла корм моим гусям давать. Такое разделение труда. Она кормит. Я забиваю и ем. Она гусятину не переваривает. Ей бы курятину.

Жена ушла, и тут из комнаты, где дачников мы разместили, голос женский.

– Эй, кто-нибудь. Помогите!

Мне, мужику, несподручно к женщине идти. Зову жену. То ли гуси гогочут сильно. То ли жена глохнуть начала. Но не идет. Хоть тресни.

А дачница уже не кричит. Стонет. Куда денешься? Вошел, а она на кровати лежит. Руки раскинула. Трясется вся.

Скажите, что мне в таком случае делать? Я механик. Фельдшер у нас в соседней деревне. Это пять километров по проселку.

– Чего стоишь столбом? Беги заводи трактор. За фельдшером езжай!

Пять километров мы с Яшкой одолели быстро. Толку-то что? Фельдшер где-то в поле. Выходит, что домой с фельдшером вернулись к полудню.

Женщина родила. Сына родила. А сама умерла. Кровью изошла. А что моя жена могла бы сделать? Вины ей в этом нет. Так и фельдшер сказал.

Долго директор с кем-то из района разговаривал по телефону. Я ждал. Куда мне деваться?

– Сказали, пришлют законника. Если криминала нет, то разрешат захоронить.

– А с ребенком чего делать-то?

– Будем ждать отца. Тот хмырь на «Волге» должен же приехать.

Мы успели закончить уборку яровых, подготовить поля под озимые. А того хмыря так и не дождались.

Человек из района составил какой-то акт и умотал. Мы же деревня Средней полосы.

– Степан Николаевич и Мария Ивановна, данной мне властью записываю мальчика на вас.

К зиме мальчишку мы окрестили. Поп и имя ему дал. Сначала Варламом хотел обозвать. Но жена взъерепенилась.

– Тогда будет он Иваном.

Три десятка яиц, шмат сала. Порося я забил. Тайком от жены сунул попу и литровую бутыль самогона.

Новый год мы с женой встретили счастливые. В избе нашей растет внучок. Такой вот парадокс.

Я уезжал из деревни Связки с десятком картонов пейзажей её окрестностей, с блокнотами рисунков обитателей деревни. Но главное, что я увозил домой, это богатство общения с самобытным мужчиной Степаном и его друзьями. С мужчиной, который на пятьдесят четвертом году жизни «чудесным» образом стал дедом.

Памфлет

– Вот ты говоришь, а я что? Я ничего. Мне твои шутки по фигу.

– Вчера дождь был, а сегодня вёдро. Оно, конечно, если так. Но, с другой стороны, все же.

– Они все думают, что так и надо. Пускай, но я так не думаю.

Изба стоит на гранитных валунах, лицом к лесу, сложенная из мореной сосны и крыта шифером. В стороне дровяник и сарай, крыша которого поросла мохом. Избе без малого сто лет, а стоит крепко.

Лес, что за избой, простирается на несколько сот километров: уйдешь в него – и пропадешь. Так и ушел старик неделю назад. До сих пор его нет.

– Ты не думай, я не такая. Это они все полоумные. Я образованная.

– Бредень надо наладить. Рыбы прорва. Ухи хочу.

За избой грохнуло.

– Опять Севка балует. Жопу ему надеру.

– Дитя. Чего с него взять-то. Я рожала, мне и жопу ему драть.

– Родила кобыла жеребца, а ён на одну ногу хромает. Оно конечно, если так. А если иначе, то что?

– Все вы уроды. Кто хром, кто косоглаз. А на уме одно. Блядки.

– Чья бы корова.

Опять грохнуло.

– Оторвет ему бошку-то.

– Язык без костей. Не зря тебя председатель в президиум сажает. Знай, болтай. Сходил бы, поглядел, чего он там грохает.

– А ну его. Хотелка выросла, а ума нет.

Мычание коровы тоскливо и протяжно. Тяжело бедной с полным выменем стоять у жердины.

Баба ушла. В горнице тихо. Сверчок начнет свои рулады ночью.

Тикают ходики. От печи прет духовитый аромат: там томится горшок с мясом. Забили бычка хозяева.

Кто бьет скотину средь лета? Полоумные они. Не далее как вчера он пошел в поле. Косить якобы. А пришел в поле – как сел под кустом, так и просидел до полудня. В полдень кто же траву косит. Он и ушел, так травы и не накосив.

– Если все так, то ещё ничего. А то все, кто как. Как черт им на душу положит. Бога позабыли.

– То-то ты, баба, часто молишься, я погляжу. Мясо спрело уже, а ей хоть кол чеши.