Николай Беспалов: Три метра над небом (сборник)

В конторе остались мы одни с директором.

– А ты что, Степан Николаевич, тут околачиваешься? Мало дел в мастерской?

– Комбикорма пришел выписать.

– Выписал?

Я головой киваю. Он мне в ответ рукой как махнет. Знай, вали отсюдова, пока цел. Я и побег. Рука у нашего директора тяжелая…

Сенокос закончен. Мне работы прибавилось. Не умеет молодежь технику беречь. Три сенокосилки притащили на тросе. Ремонт надо делать. А директор грозится: «Я вам руки пообрываю».

Это нам-то. Тем, кто косилки поломал, он ни слова. На нас душу отводит.

Жарко и душно нам. Одна радость: в обед жена, у кого добрее. принесет квасу холодного.

Ато и Родион забежит. У того в штанах обязательно фляжка. Тогда совсем ладно. Он все больше о сыне балакает. Понять можно.

Мы с женой погрустили, погрустили и смирились. Выходит, не дано нам иметь детишек…

Июль прет. С ним и первая уборка. Горох поспел. Надо убирать. А у нас еще два трактора стоят без колес. Трактор Яшки после того, как Родион из него добыл свою свинью, какой-то умелец «разул». Снял резину с передних колес.

Директор грозился вызвать из района милицию.

– Я этих варваров найду и им ноги-то пообрываю. Спички вставлю, и бегать заставлю.

Он может. Но, думаю, сняли резину проезжие. Родионова изба на краю деревни. Пса у него нет. Они с женой спят крепко. Условия все. Тяни, что хочешь.

Милиция не приехала. Директор воров не нашел. Не пришлось нам получить удовольствие наблюдать, как воры будут бегать на спичках.

Нам и так весело. Есть у нас настоящий артист. Родители то ли спьяну, то ли по глупости природной нарекли его таким именем, что всем смешно. Абхей он.

(Я потом прочел где-то, что Абхей – это индийское имя, и обозначает оно – храбрый, бесстрашный. Вероятно, родители его смотрели индийское кино. Но это лишь предположение).

Этот, прости Господи, Абхей чего только со своим телом не выделывает. Чисто змея. А еще, стервец, умеет разными голосами говорить. Скажешь ему: «Абхей, скажи что-нибудь по-старушечьи». Он готов. Смеху полные штаны.

Или наша певунья Пелагея. Как начнет петь свои частушки, так хоть стой, хоть падай. Одну скажу: «Едет поезд из Тамбова, буфера белеются. Девки едут без билета на неё надеются». Матерные слова даже мне срамно произносить. А она так и шпарит.

Веселиться, когда уборка начинается, нам некогда.

Как ни чистили мы поля после войны, а железа полно еще. Мины и снаряды те саперы обезвредили. А кто и из наших долбо… Не имею права говорить, кто они. Так эти умники решили вытапливать тротил из снарядов. Рыбу глушить. Одного мы не досчитались в колхозе. Двое инвалидами стали. Давно это было.

Обратно об уборке. Что ни день, то поломка. Скучать нам не приходится. Сын Родиона приехал из района. У него каникулы. А шиш с маслом он не хочет? Отдохнет еще.

Дело быстрее пошло. И дальше бы шло, как по маслу. Так нет.

Случилось то в полдень. Как раз моя жена с фермы ко мне забежала. Жалеет она меня. Покушать принесла.

Отошли мы с ней в сторонку. Сели в тени и кушаем. Молоко и хлеб ржаной. Ну, лук там, картошка с салом. Ничего так обед. Сытный.

Почти все ужо подъели, и тут со стороны ворот крик. Я прислушался. Точно! Родион.

Артиллерия, одно слово.

– Товарищи! – кричит он, – К нам дачники приехали.

Это диво! К нам в глухомань никто из городских не ездит.

Удалось моей жене Родиона усадить. Угомонился он (мы помним, как Степан произносит это местоимение).

– Приехали в нашу деревню, – говорит он, – на машине. И не на какой-нибудь, а на «Волге». Я такую только в кино видал. Женщина молодая и жуть, как красивая. Мужик её солидный. Сразу видать – начальник. Или академик.

Замолчал. Мы с женой ждем. Надо человеку передохнуть. Но он молчит и молчит. Глазами ворочает и молчит.

Первой сообразила жена.

– У нас, Родион, только молоко.

– С вами все ясно. Поспешил я и фляжку позабыл. Баба та беременная. На сносях уже. И чего сюда приехали?

– Глуп ты, Родион, – жена у меня рассудительная, – Тут и рожать лучше. Тут сама природа поможет.

Высказалась моя жена – так и ушла. Дел на ферме невпроворот. Да и у меня нет времени с Родионом балакать.

– Иди к своим дачникам, – он и пошел.

До вечерней зорьки я пробыл в мастерской. Ребята сообразили ужин. Кто откажется? Может быть, кто бы и отказался, но не я.

Вот и вышло, что домой я пришел, когда Луна взошла.

– Жена, дай умыться.

А жена мне кулак в рожу: «Молчи, у нас дачники».

Женщину беременную звали солидно Ольга Игоревна. А её мужика простецки. Иван Иванович.