Юрий Калинин: Три шага до неба. Сборник сочинений

Снова осень сентябрем вгоняет в грусть.
В эту осень без тебя я, ну и пусть.
Ночь холодная напомнит о тебе
И, безмолвная, расскажет о весне.
С веток листья облетают и кружат,
Будто письма от тебя ко мне летят.
Стаи птиц уносит ветер в те края,
Где под солнцем будет жить душа твоя.
Развернусь спиной к осенней суете,
Побегу, как в детстве, к солнцу налегке.
Дождь холодный по щекам течёт ручьем.
Может, слёзы, что оставил на потом.
Не вернется это лето никогда,
Стаей птиц летят над осенью года,
Заберут из писем наших все слова,
Им помашет вслед осенняя листва.

Взгляни в окно, там снег идёт,
Идёт, когда его никто не ждёт,
А он идёт, он не устанет,
Упав на землю, не растает.

Вот так и ты идёшь вперёд.
Ты знаешь, что никто не ждёт.
Сожмёшь кулак, и чётче шаг.
Там, впереди, победы флаг.

Ты не один, с тобою друг.
Он рядом, посмотри вокруг.
Он всё идёт, он не устанет,
Он белый путь тебе оставит.

В моей комнате горит свет,
Освещает пустоту стен.
И не важно, сколько мне лет,
Я давно попал к себе в плен.

Мои мысли не дают спать.
Я с надеждой всё гляжу в ночь.
Я хотел бы это всё взять —
И прогнать из головы прочь.

На столе стоит стакан пуст.
Всё, что мог, он мне уже дал.
Он усилил в сотни раз грусть
И проклятьем для меня стал.

Ухватиться бы за что здесь,
Чтоб совсем не утонуть в тьме.
Может, где-то далеко есть
То, что сможет дать покой мне.

Он сидел у старой станции,
Летели мимо поезда,
Вокзал, забитый иностранцами,
Им дела нет до старика.

А он рыдал, просил прощения,
Закрыв ладонями лицо.
Плевались мимо проходящие,
Бросая мелочь на крыльцо.

Прости же, Господи, грехи мои,
Прости за годы, что прошли.
Прости за жизнь мою никчемную
И за страдания души.

Прости, что не было везения,
Прости за сына и за дочь,
Прости, что их со мною не было,
Я им ничем не мог помочь.

А слезы капали и падали
Дождем хрустальным на асфальт,
И жизнь осколками звенящими
Играла соло под набат.

И пусть ветра ревут до одури
И рвут седые облака,
Но Бог простил его и, может быть,
Жизнь бестолковой не была.

Апрель. Бродяги торжествуют,
Зима седая прожитА.
И в люке больше не ночуют,
Теперь и в сквере ляпота.

Снег, растворяясь, обнажает
Бутылок звонкий хоровод,
Бродяга в сумку собирает,
С утра в приемку понесёт.

Июль. Засыпал тополь пухом.
Бродяга в тесном шалаше,
Тепло, светло и даже сухо
И оттого спокойно на душе.

Трава вокруг – его ковер зеленый,
А купол неба – синий потолок.
Его стена – высокий лес сосновый,
Мох на поляне – мягкий уголок.

Сентябрь. Смыл шалаш дождями,
Сырая обувь и сырой пиджак.
Простился с теплыми деньками,
Опять вокзал, подвалы и чердак.

Менты с вокзала выгоняют,
В подвалах крепкие замки,
Бродяги в поисках шагают,
Сложив пожитки в рюкзаки.

Январь. Зажал густым морозом.
Замёрз весь мир и замолчал,
Сосульки в люке, будто слезы,
Здесь до весны теперь причал.

Дни заплетаются в недели,
Недели в месяцы сложив,
Бродяги тянут еле-еле,
Проснулся утром – значит жив.

Утро, кофе, паста зубная,
Окурок вчерашний в зубах догорает.
Ключи от машины, бабло на обед,
Дорога, работа, коллегам привет.
Возня, суета, недовольные рожи.
И все эти дни друг на друга похожи.
Вечер, диван, телевизор и пиво.
И всё так достало, и всё так паршиво.
А мне бы взлететь,
мне бы крылья расправить,
И всю эту дрянь за спиною оставить,
Подняться с ветрами над серыми днями,
Оставить все мысли земле.
Забыть всё на свете
И вольным, как ветер,
Рвануть к горизонту над ней.

В осенней мгле, пальто набросив,
Шагал куда-то человек.
Он долго шёл, устала осень,
И закружился белый снег.
А он всё шёл, шагами мерил
Бескрайний снежный океан.
Он не дошёл, но всё же верил
В мечту, которую искал.